В чем же тут проблема? Ведь еще в «Предсмертном завещании», опубликованном за подписью Святейшего Патриарха Тихона, заявлялось, что в гражданском отношении православные «должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем, осуждая сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную агитацию против нее». Именно патриаршее «Завещание» призывало всех верующих «слиться с Нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти в ее трудах для общенародного блага». Там же мы встречаем требование, обращенное к находившимся в эмиграции клирикам «прекратить свою политическую деятельность и иметь мужество вернуться на Родину и сказать правду о себе и о Церкви Божией»[107]. Все это так.
Очевидно, что митрополит Сергий прежде всего на данном «Завещании» Патриарха Тихона и строил свои июльские (1927 г.) выводы и заключения. О подлинности же этого документа писалось выше. Поэтому не будет слишком самонадеянно предположить, что сергиевская «Декларация» имеет того же автора (или, если угодно, соавтора), что и «Завещание» 1925 г. Более того, «Декларацию» можно считать своеобразным расширенным и дополненным «Завещанием», — ведь в ней все политические точки были расставлены уже окончательно, недоговоренностей не осталось.
Данное обстоятельство дает нам дополнительные возможности не признавать Сергиевскую «Декларацию» своего рода закономерным итогом взаимоотношений советского государства и Православной Церкви после 1922 г. Для примера сравним ее с «Завещанием».
Во-первых, в апрельском документе все-таки очевидно прослеживается стремление избежать политически ангажированных заявлений. Будучи вынужден коснуться вопроса об эмигрантском духовенстве и лишний раз напомнить, что «у Нас с ними нет связи» и что «Мы осуждаем их вредную деятельность», Патриарх все же не забыл упомянуть о вольности находившихся за рубежом клириков «в своих» убеждениях, тем самым подтвердив невозможность церковного суда по политическим мотивам.
Во-вторых, в «Завещании» говорилось о принципиальной аполитичности Церкви, осуждалось политиканство, «ибо все враги Святого Православия — сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники и им подобные — стремятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви во вред Ей». Далее, из «Завещания» видно, что, когда заходит речь о Советской власти, говорится только о политической системе, новой системе власти. А так как «нет власти не от Бога, — существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13,1), то и безбожная большевистская власть должна быть признана. Подчеркну особо: «Завещание» говорит о системе, а митрополит Сергий — о гражданской родине, Советском Союзе.
