Новости в Крестоне были ужасны. Ни один беглец из долины Мойи туда не добрался.
Несколько недель Грэйньер провел в доме сестры, ничего толком не мог делать, истощенный горем и всем случившимся. Он понимал, что потерял жену и дочь, но иногда мысль о том, что Глэдис и Кейт все же уцелели в пожаре, врывалась в его разум: он должен искать их – по всему свету, если придется, пока наконец не найдет. Каждую ночь он просыпался от кошмаров: Глэдис выходит из почерневшего леса на их двор, вся в дымящихся лохмотьях, с дочерью на руках, и, никого не обнаружив, стоит и плачет на пустыре.
В сентябре, спустя тридцать дней после пожара, Грэйньер арендовал повозку и пару лошадей и, набрав припасов, отправился вверх по реке, намереваясь соорудить убежище на своем акре земли и всю зиму ждать возвращения семьи. Со стороны это наверняка выглядело безумием, но эксперимент привел его в чувство. Едва оказавшись среди пожарища, он почувствовал, как его сердечная печаль почернела и очистилась, словно это был обрывок материи, из которого выкурили все надежды и неистовство. Местами слой пепла на его пути достигал такой плотности, что разглядеть дорожное полотно было не легче, чем под зимними заносами. Лишь самые быстроногие, а также крылатые существа смогли выбраться из разбушевавшегося огня.
Проехав по этой пустыне несколько миль, он едва мог дышать, так там все воняло – и, сдавшись, развернулся и двинулся обратно в город.
С приходом осени дельцы из Спокана, штат Вашингтон, открыли отель в маленьком железнодорожном лагере в Медоу-Крик. Весной несколько обездоленных семей вернулись в долину Мойи, чтобы начать все сначала. Грэйньер о подобном даже не помышлял, но в мае и он разбил лагерь на берегу реки: ловил пятнистую форель и искал по лесам редкий ароматный гриб, росший из потревоженной огнем земли – канадцы называли его сморчком. В течение нескольких дней продвигаясь на север, Грэйньер оказался неподалеку от своего старого дома и взобрался на склон, по которому они с Глэдис обычно спускались к реке. Он подивился тому, сколько побегов и цветов уже проросло сквозь повсеместную смерть.
Он добрел до места, где стояла их хижина, и не обнаружил ни признака, ни намека на свою прошлую жизнь – лишь клочок темной земли, окруженный почерневшими пиками елей. Хижина превратилась в огарок – ее прах смешался с почвой, затем его утрамбовал снег, а потом смыл и растворил паводок.
Он увидел дровяную печь, лежавшую на боку, как поджавший лапки жук. Он выровнял ее и потянул за ручку. Петли сорвались, дверца отвалилась. Внутри лежала березовая чурка, едва обуглившаяся. «Глэдис!» – тихо позвал Грэйньер. Все, что он когда-то любил, обернулось прахом, но осталось полешко, которого она касалась, которое держала в руке.
