Как представляет себе Хомский, товарищи по планированию подготовят «шведский стол» из планов для отправки вниз. Как основные хранители и интерпретаторы всей этой статистики и как признанные эксперты в области экономического планирования, они, естественно, будут думать будто знают, что лучше для их коллег. Один из своих планов они сочтут лучшим. Они захотят чтобы коллеги приняли этот план. Таким образом, другие планы будут представлены как явно уступающие выбранному. И они будут хуже, хотя бы потому, что товарищи-планировщики позаботятся об этом. Даже если товарищеские массы заподозрят неладное, они не смогут сказать, почему – а План наверняка будет содержать сотни страниц со статистикой – и не захотят отправлять планировщиков обратно к чертёжной доске, потому что приближается крайний срок замены предыдущего Плана.
Идея Коллектива Планировщиков для анархистов гротескна. В наши дни происходит какое-то помешательство: что угодно квалифицируется как анархическое, если оно приписано «коллективу». Мне приходилось высмеивать анархиста, написавшего «Анархистский ответ преступности», который считает, что анархистский ответ преступности должен включать в себя Полицейские Коллективы, Коллективы Криминалистических Лабораторий, Детективные Коллективы и Коллективы Тюремной Охраны.249
Эти предложения должны быть противны всем анархистам. Но анархизм стал модным, особенно среди беженцев слева, которые не понимают, что анархизм – это не более сексуальная версия левачества, он таков какой есть, это что-то совсем другое, это просто анархизм и он пост-левый. Почему не Коллектив Правителей? Ведь это и есть Коллектив Планировщиков. Хомский использовал слово «управление». Это эвфемизм для слова «правительство». «Правительство» – синоним «государства». На самом деле, он имеет в виду делегацию власти от «органических сообществ» – что бы это ни значило – более высоким уровням управления, и он достаточно честен, чтобы использовать слово «правительство» (137). Я просто хочу, чтобы он был достаточно честен и перестал называть себя анархистом.
Представление Хомского об анархическом обществе идёт рука об руку с его верой в освободительный потенциал промышленных технологий. Индустриализация и «развитие технологий расширяют возможности для самоуправления в широких масштабах, которых просто не существовало раньше» (136). Он не раздумывает над тем, уничтожило ли развитие технологий возможности самоуправления – как это произошло на самом деле. Это несколько непоследовательно для Хомского, потому что он прославлял самоуправление во время Испанской революции рабочих Барселоны (где промышленность была отсталой даже по стандартам 1930-х годов) и крестьян Каталонии и Арагона, технологическое развитие которых ушло недалеко от эпохи неолита. Анархо-крестьянские мятежники-махновцы в Украине технологически были столь же отсталыми. Для них передовую технику олицетворяли тракторы. Таким образом, лучшие примеры анархистского самоуправления в технологическом плане на практике оказываются далеко не передовыми даже для их времени. Фактически у нас нет примеров анархистских революций в действительно развитых индустриальных обществах, хотя в этих обществах есть некоторые анархисты. Возможно, анархо-примитивисты всё-таки заслуживают внимания.
