Вероятно, ничто так не показывает удалённость Хомского от работы рабочего класса и его невежество, как его уверенное утверждение, что составление национальных экономических планов – это всё равно что производство автомобилей. Я родился в Детройте. Мой дед был автомехаником. Какие экспертные заключения закрепляют за мной эти факты? Никакие! Я просто решил упомянуть о них. Думает ли Хомский, что национальные экономические планы можно создать на конвейере? Знает ли он что-нибудь о процессе сборки автомобилей? Или что фабричным рабочим нечего сказать о том как автомобили делаются? Или что из-за доведённого до крайности разделения труда фабричные рабочие вообще знают о производстве автомобилей не больше чем Ноам Хомский? Как будто он никогда не слышал о Генри Форде, тейлоризме, конвейере и «точно в срок» – хотя на самом деле он слышал о тейлоризме (224).
Думает ли Хомский, что работа на конвейере будет более творческой и самореализующейся – как он и фон Гумбольдт призывают к тому всякую деятельность, – если рабочие изберут своих начальников? Или будут по очереди командовать друг другом? Создаёт ли Ноам Хомский лингвистическую теорию «точно так же, как автопроизводители делают автомобили» или домохозяйки пекут печенье? Подчинится ли он указаниям Совета лингвистов? Или он предполагает, что возглавит этот Совет?
Просто для смеха, давайте представим, что из экономических отделов был набран национальный Коллектив Планировщиков. Эти планировщики вряд ли сочувствуют или даже понимают запутанную левую риторику рабочего контроля, демократии участия и всей этой бодяги. Поскольку они обучены неоклассической микроэкономической теории, у них, по сути, не больше опыта в планировании промышленного производства, чем у социальных работников, артистов-исполнителей или профессоров лингвистики. Такого рода планирование – это то, что сегодня, спустя столько времени после падения восточно-европейского коммунизма, вероятно, никто не знает, как осуществить, и что никто никогда не знал, как осуществлять нормально. Научные притязания экономистов, которые были дискредитированы недавними экономическими событиями (и не в первый раз), столь же убедительны, как научные притязания криминологов, астрологов и некоторых лингвистов.
Планировщикам национальной экономики понадобится бюрократия, очень большая, хотя бы для накопления и переваривания огромного количества статистических данных о производстве и потреблении, необходимых для разработки рациональных планов в национальном масштабе. (Если предположить, что людей на низовом уровне может волновать составление этой статистики. Что с ними будет в противном случае?) Настоящие анархисты уничтожат всю бюрократию, правительственную и корпоративную. Это элементарно. Но национальный синдикализм Хомского не может обойтись без неё. И, как объясняли Бакунин и даже Маркс, бюрократия лучше всего увековечивает себя. И, как объяснили Вебер и Михельс (и опять-таки Маркс указал на это), сущность бюрократии – рутинизация. Это задушит и творческую самореализацию бюрократов, которые в свою очередь вряд ли будут способствовать творческой самореализации кого-либо ещё. Это отсутствует в их должностных инструкциях.
