В самом деле, далеко ушло время анафем, провозглашавшихся в Средней Азии при виде тракторов и паровозов. И если мусульманин изменился, если ислам и его догмы привязывают к себе людей по-другому, чем в прошлом, то это потому, что изменились сами социальные условия. Какой муфтий смог бы сегодня говорить перед советскими трудящимися, будь то верующие или нет, словами тех мулл, которые во времена эмиров и ханов оправдывали именем Корана эксплуатацию дехкан и прославляли «божественный характер» феодальной власти?
Служители русской православной церкви, бывшей когда-то опорой царского самодержавия, в наши дни также делают заявления в пользу социализма и советского строя и поступают так не потому, что вынуждены «подчиняться приказам…». Они лишь отвечают на естественные изменения, которые заставляют религиозные идеологии, если они не хотят совсем исчезнуть, приспосабливаться к новым общественным ситуациям и условиям. Исламская религия больше, чем какая-либо другая, — потому что она не имеет ни официальных высших сановников с репутацией непогрешимых, ни, собственно говоря, церковной иерархии — обладает этой способностью к адаптации. Кроме того, еще на заре Октября в отличие от привилегированных представителей православной религии тысячи мулл, столь же бедных, как и крестьяне, часто вынужденных работать ради пропитания и разделяющих нищету и надежды крестьянских масс, приветствовали революцию и стали на ее сторону.
Из этого не следует, что отношения между служителями ислама и Советской властью всегда были безоблачными. Те, кто управляют страной, являются коммунистами и атеистами. Они рассматривают религию как пережиток прежних времен и не скрывают своих материалистических воззрений. Но они настаивают на том, что идеологическая борьба — это одно, а право граждан исповедовать какую-либо религию или не исповедовать никакой, что, впрочем, гарантируется Советской конституцией — другое дело. Ошибки и нетерпимость, приводящие к бюрократическим административным решениям, иногда отмечали это сосуществование, как до, так и после второй мировой войны, но эта эпоха осталась далеко позади. До такой степени, что советология, противореча собственным доводам, должна сегодня признать, хотя и с разного рода фигурами умолчания, что верующие в СССР могут свободно и без каких-либо ограничений исповедовать свою религию. «Мы знаем, — писал в книге «Забытые мусульмане» Александр Беннигсен, — благодаря отчетам, опубликованным иностранными делегациями, что официально организованные посещения Советского Союза обычно производят на иностранных мусульман прекрасное впечатление. Советский ислам выглядит свободным и, если судить о нем по словам официальных представителей духовных управлений, процветающим и счастливым. Особенно отмечается, что советское правительство, видимо, относится к мусульманским священнослужителям в СССР, как к равным партнерам».
