Отношения между Советским государством и исламскими организациями строятся на основе принципов, которые восходят к Октябрьской революции и которые вписаны в новую Советскую конституцию. «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистскую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа — от церкви» (статья 52 Советской Конституции 1977 года). Кроме прочего, Уголовный кодекс предусматривает наказание за любые попытки ограничения прав верующих.
Далеко, следовательно, ушло время столкновений, когда среди последних верных сторонников ханов и баев находились глашатаи «священной войны» против «атеистского» большевизма, а с другой стороны, встречались нетерпимость и узость мышления, склонность разжигать борьбу против «религиозных пережитков» с помощью декретов и административных мёр. Если в собственно философском плане размежевание и остается, то оно не приобретает в советском обществе характера сталкивающихся интересов, способных вызвать непримиримые антагонизмы. Верующие и неверующие одинаково являются трудящимися, людьми, любящими свою страну, убежденными в превосходстве существующей в ней социальной системы и в необходимости сотрудничества всех граждан во имя ее совершенствования и прогресса. Именно поэтому религиозные догмы довольно легко приспосабливаются к новой действительности. Возьмем к примеру пост рамадан, который не соблюдается большинством населения, но который остается обязательным для верующих. Правила его соблюдения облегчены. «Бог не требует от людей того, что выше их сил», — говорится в одном из «хадисов». Верующий может «заменить» дни, во время которых он не мог поститься. Он может также при некоторых обстоятельствах не поститься вообще, например, если речь идет о действии, приравненном к «джихаду», который сегодня является не только «священной войной» в своем примитивном смысле, но также любым коллективным предприятием, полезным обществу и поэтому «справедливым и святым». Так, например, Гамаль Абдель Насер назвал «джихадом» строительство Асуанской плотины. В том же духе в первый день месяца рамадана Хабиб Бургиба, глава тунисского государства — после того, как его сняли в кинохронике в довольно уязвимом виде — со стаканом апельсинового сока в руке в часы поста, — так объяснял свой жест перед камерами: «Работающий человек не может вынести поста и не должен лишать себя еды из-за страха скандала. Сам пророк нарушал пост… Всякий раз, когда требования времени было трудно совместить с обязанностью поста, наш пророк отдавал предпочтение логике и государственным интересам. А в настоящее время нашим главным интересом является труд…»
