– Мне не на что надеяться, – вдруг вырвалось у Нади. – Ты сам знаешь, дядя Корнил.
Время шло.
Струйка крови запеклась на лбу у лежащего мужика.
Он был страшный, грязный, худой, какой-то вонючий: скорее всего, не вставал уже много дней.
В шкафу без дверок лежали пустые бутылки.
Видимо, этот Корнил уже многим людям сегодня нагадал, что делать.
И ждал, пока ему нальют ещё.
Та женщина же говорила, что без бутылки он говорить не будет.
Надя налила ещё стакан.
Держа его в руках, она сказала:
– Ты спросил, чего я хочу. Я хочу счастья для своего сына. Больше ничего.
Тут она помолчала, представляя себе, что сейчас этот дурной дядя Корнил нагадает счастья её сыну, а для Вовы счастье заключалось в пьянках, гулянках, весёлой жизни, мотоциклах.
– Но чтобы он учился, вернулся в школу и учился.
Здесь она опять остановилась, подумав о том, что ему нужно учиться теперь ещё два года в школе и всё это время ей придётся опять гнуть спину на трёх работах, кормить его, а сил уже нет.
– Пусть он мне помогает, – сказала Надя, – тоже и работает, зарабатывает, учится трудиться.
Но потом она подумала, что ведь его скоро заберут в армию, а оттуда он вернётся в цинковом гробу, как обещал.
– Пусть учится в институте потом, а в армию ему не надо, – твёрдо решила Надя.
Однако перспектива ещё семь лет мучиться и не спать перед каждым экзаменом её озаботила всерьёз: она знала, каково это, она сходила с ума, если её Вова приходил не вовремя домой, плакала, кричала после любого вызова в школу, после двоек, забытых учебников, драк и замечаний в дневнике.
– Так, – сказала она наконец дяде Корнилу, – пусть он хорошо учится и работает, меня слушается, вовремя приходит и… никаких пьянок и гулянок, товарищей этих… особенно подруг… доведут до тюрьмы, и всё! Утром раненько встал, ушёл, пришёл, всё сделал, мне помог…
Тут бедная Надя вдруг подумала, что лучше всего, если бы сыночек был жив, здоров, учился, зарабатывал, но его бы никогда не было дома.
Когда он дома, это гром, музыка, всё раскидано, телефонные разговоры до ночи, ест стоя, как конь, кричит, обвиняет мать в жадности, требует денег со слезами…
Она вспомнила, сколько ей пришлось вынести от родного единственного сына, и заговорила с горечью:
– Вот ты говоришь «грешница», а где мне грешить? Когда? Я для себя не живу, только для него… Всё только ему… Думаю, что ему купить. Как одеть. Что подешевле. Экономила-экономила, теперь вообще деньги он все украл… Да, чтобы он больше никогда не крал, дядя Корнил… У нас никто никогда в семье не крал… И чтобы не пил. Здоровье у него плохое, аллергия, хронический бронхит. Пусть поступит в институт. Окончит – тогда пусть женится на хорошей-то девочке. И уходит к ней. Бог с ними. То он один, а то двое на мне начнут ездить… И ещё и с ребёнком… А у меня сил уже нет. Мне психиатр советовал полечиться самой. А я им помогу. Мне-то, мне-то когда свою жизнь изживать… А я только о нём, буквально только о нём плачу день и ночь… Какая же я тебе грешница…
