Дядя Корнил лежал уже как мёртвый, раскрывши рот, на лбу запеклось множество мелких ссадин, одна была большая как рана, посреди.
На ладонях какие-то язвы типа аллергических.
Надя сидела и ждала, потом открыла бутылку, налила в стакан водки.
Дядя Корнил очнулся, открыл глаза, перекрестился (Надя тоже) и прошептал:
– Надя. – (Она вздрогнула.) – У тебя есть его фотография?
У Нади фотографии сына не было. Она обомлела от горя.
– А что-нибудь с него есть?
Надя стала шарить в сумке, выложила на пол кошелёчек, пакет молока, грязноватый носовой платок.
Больше не было ничего.
Этим носовым платком она вытирала слёзы, когда шла из больницы от сына в первый раз.
Надя поднесла лежащему полный стакан.
Тогда дядя Корнил приподнялся на локте, выпил, заел кусочком огурца и снова лёг со словами:
– Дай носовой платок.
А потом он сказал, держа её носовой платок в руке (а на кисти у него была грязная, гнойная рана):
– Ещё один стакан – и мне конец.
Надя испугалась и кивнула.
Она стояла перед ним на коленях, готовясь выслушать всё. Там, на носовом платке, были следы её страданий, её засохшие слёзы, может быть, это был тоже след сына – так она надеялась.
– Так чего ты хочешь, – пробормотал дядя Корнил. – Скажи мне, грешница.
Надя тут же ответила, заплакав:
– В чём это я грешница, на мне нет греха.
За её спиной, у стола, раздался громкий, хриплый хохот: видимо, кто-то из алкоголиков рассказал что-то смешное.
– Твой дед по отцу убил сто семь человек, – прохрипел дядя Корнил. – А ты сейчас убьёшь меня.
Надя снова кивнула, вытирая свои горячие слёзы.
Дядя Корнил замолчал.
Он лежал и молчал, а время шло.
Видимо, ему надо было выпить, чтобы он начал опять говорить.
Про деда по отцовской линии Надя не знала почти ничего, он вроде бы пропал без вести – да мало ли было войн, на которых люди нехотя, без злобы, убивали друг друга!
Даётся приказ, и либо ты убьёшь, либо тебя убьют за невыполнение.
– Так то дед, прадед, он солдат был. А то мальчик. Он в чём виноват, – забормотала Надя с обидой. – Пусть я страдаю, но ему за что такая судьба! Мало ли кто кого когда убил.
Дядя Корнил молчал и лежал как мёртвый.
По его лбу побежала живая капля крови.
– Ой, – сказала Надя, с ужасом глядя на эту струйку.
Надо бы её вытереть, но нечем, не юбкой же, испачкаешься, пойдёшь по городу в замаранной юбке. А платок в руке у дяди Корнила.
Без платка он ничего не скажет.
В этом платке след страданий её и сына.
Тут опять раздался гогот.
Надя обернулась и увидела смеющиеся рожи за столом. На неё никто не обращал внимания.
