Там он отпустил медбрата и после недолгого разговора с дежурным реаниматором, после вручения ему денежной пачки, передал свою дочь в руки врача, в отделение интенсивной терапии.
Поскольку медицинского заключения при ней не было, доктор, видимо, решил, что родитель вызвал скорую и частным порядком привёз больную (скорей, умершую) в ближайшую больницу. Врач-реаниматор прекрасно видел, что девочка неживая, но ему очень нужны были деньги, жена только что родила (тоже девочку), и все нервы этого реаниматора были на пределе. Его мама не полюбила его жену, и обе они плакали по очереди, ребёночек тоже плакал, а тут ещё ночные дежурства. Надо было искать деньги и снимать квартиру. Того, что предложил ему сумасшедший (явно) отец этой мёртвой царевны, было достаточно на полгода жизни в снятой квартире.
Не говоря ни слова, врач взялся за дело, как будто перед ним действительно был живой человек, только велел отцу переодеться во всё больничное и положил его рядом на койку в той же интенсивной терапии, поскольку этот больной был полон решимости не покидать свою дочь.
Девушка лежала белая как мрамор, лицо немыслимой красоты, а отец смотрел на неё, сидя на своей кровати, каким-то странным взглядом. Один зрачок у него всё время уезжал в сторону, а когда этот сумасшедший моргал, веки его разлипались с большим трудом.
Врач, понаблюдав за ним, попросил сестру сделать ему кардиограмму, а затем быстро вкатил этому новому больному укол. Отец быстро вырубился. Девушка лежала как спящая красавица, подключённая к аппаратуре. Врач хлопотал над ней, делая всё возможное, хотя никто уже теперь его не контролировал этим уезжающим взором. Собственно говоря, этот молодой доктор был фанатиком, для него не существовало в мире ничего более важного, чем тяжёлый, интересный случай, чем больной, неважно кто, без имени и личности, на пороге смерти.
Отец спал, и во сне он встретился со своей дочерью. То есть он поехал её навещать, как ездил к ней за город в детский санаторий. Он собрал какую-то еду, почему-то всего один бутерброд с котлетой посредине, только это. Он сел в автобус (опять в автобус) летним прекрасным вечером, где-то в районе метро «Сокол», и поехал в какие-то райские места. В полях, среди мягких зелёных холмов, стоял огромный серый дом с арками высотой до неба, а когда он миновал эти гигантские ворота и вошёл во двор, то там, на изумрудной лужайке, прямо из травы бил такой же высоченный, как дом, фонтан, одной слитной струёй, которая распадалась вверху сверкающим султаном. Стоял долгий летний закат, и отец с удовольствием прошёлся к подъезду направо от арки и поднялся на высокий этаж. Дочь встретила его немного смущённо, как будто он ей помешал. Она стояла, поглядывая в сторону. Как будто здесь протекала её личная, собственная жизнь, которая уже его не касалась. Какое-то её дело.
