но подражание ни в каком случае не должно быть простым списыванием. Подражание и заимствование вполне законны постольку, поскольку и в России мы "видим те же
основные процессы развития капитализма, те же
основные задачи социалистов и рабочего класса, но они ни в каком случае не должны вести к забвению
особенностей России, которые должны найти
полное выражение в особенностях нашей программы. Забегая вперед, укажем сейчас же, что эти особенности относятся, во-1-х, к нашим политическим задачам и средствам борьбы; во-2-х, к борьбе против всех остатков патриархального, докапиталистического режима и к вызываемой этой борьбой особой постановке
крестьянского вопроса"
[126].
Что же касается русских буржуазных партий, то они запоздали в своем развитии. "В то время как крайние направления нашей страны организованы, либерально умеренное ядро русского общества пребывает еще в состоянии почти бесформенном", — сокрушалось еще в 1902 г. "Освобождение" Струве. Фактически буржуазные партии создавались уже в ходе начавшейся помимо их воли буржуазно-демократической революции и против нее. Октябристы — правое крыло русской буржуазии — открыто переходят в лагерь контрреволюции после 17 октября 1905 г. Всего два-три года потребовалось для того, чтобы окончательно выявилась монархическая, контрреволюционная природа "левой" партии кадетов. В 1905–1907 гг. кадеты еще пытались играть на революции. Лавируя между самодержавием и народом, они хотели вырвать у царизма реформы, и тут же делали ставку на военную силу царизма, чтобы удержать "в берегах" расходившийся народный океан. Но повторилось еще раз то, что уже доказал своей историей земский либерализм. Расправившись с народом, царизм поставил "на место" и оппозиционного буржуа: "Царизм, — подчеркивал В. И. Ленин, — привлекал буржуазию на совещания, когда революция еще казалась силой — и постепенно отбрасывал прочь, пинком солдатского сапога, всех вождей буржуазии, сначала Муромцева и Милюкова, потом Гейдена и Львова, наконец, Гучкова, когда революция переставала оказывать давление снизу"[127].
В конце концов русский контрреволюционный либерализм XX в. довел до логического конца межеумочный земский "нейтралитет". Его окончательные политические лозунги: "враги слева" (Милюков), "лучше реакция, чем революция" (Струве), явились точным выражением материальных интересов русской буржуазии, неразрывно связанной с феодализмом. Русский либерализм был и до конца дней своих остался буржуазно-помещичьим либерализмом. "Русские помещики, от Пуришкевича вплоть до Долгорукова, — писал В. И. Ленин, — воспитали и воспитывают нашу либеральную буржуазию в духе невиданного еще в истории сервилизма, косности, боязни перемен"
