класс эксплуататоров и его "национальная" традиция закабаления своего и других народов противостоит классу угнетенных, его подлинно национальной традиции борьбы за освобождение своего и других народов от всех и всяческих форм социального гнета. Именно поэтому, говорил Ленин, "при всяком действительно серьезном и глубоком политическом вопросе группировка идет по классам, а не по нациям"
[46].
Наконец, что касается господствующей в истории той или другой страны, в тот или иной период национальной традиции, то она тоже не будет неизменной. Она будет меняться в зависимости от того, какой класс господствует в стране, вершит политикой государства и как изменяются его интересы.
Эти истины настолько бесспорны и настолько очевидны, что их не может не признать в той или иной форме даже такой почитатель национализма, как профессор Кон. В предисловии к своей книге "Национализм, его значение и история"[47] Кон пишет черным по белому, что национализм — это "исторический феномен", определяемый "политической и социальной структурой различных стран, в которых он пускает корни". Введение основного труда Кона "Идея национализма" также прямо говорит о зависимости национализма от "других факторов": "индустриализма", социальной и политической структуры. Но поскольку дальше общих фраз в предисловиях и введениях дело не идет, поскольку в ходе дальнейшего исследования влияние "других факторов" на национализм не выявляется, то национализм в понимании Кона остается главной движущей силой истории. По коновскому определению, это явление, "в котором сконцентрированы все проблемы недавней истории и современности". Национализм остается, кроме того, самодовлеющей, определяемой из самой себя исторической силой, отождествляемой то с особым "состоянием духа", то с "актом сознания", то с некоей мистической "идеей-силой" (idee-force). "Хотя объективные факторы и имеют важное значение для образования национальностей, — пишет Кон, — наиболее существенным элементом является живая и активная корпоративная воля"[48]. Наконец, в самых "содержательных" из коновских определений национализма пропадает уже всякое содержание. "Национализм, — заключает американский профессор, — это идея, идея-сила, которая наполняет ум и сердце человека новыми мыслями и чувствами, заставляя его воплощать их в акты организованных действий"[49].
Устранив из своего идеалистического определения национализма всякое конкретно-историческое, классовое содержание, Кон получает далее возможность употреблять термин "национализм" по своему произволу. Когда речь идет о "восточном духе", то с ним навеки отождествляется реакционная политика феодальных режимов или самодержавный панславизм. И, наоборот, когда речь заходит о "западном духе", то здесь на все страны и периоды распространяется момент относительной прогрессивности раннего буржуазного национализма. К этой весьма простой механике сводится вся, с позволения сказать, "методология" Г. Кона.
