От Голливуда до Белого дома | страница 74

^{>Прогулка по городу с первой женой Мерри Фарни. «Сплетники предполагали, что мы обсуждаем признание судом недействительным ее развод с предыдущим мужем, но Мерри никогда бы не поймали за разговором о чем-то существенном»}

Каждый вечер мы отправлялись в «Эль Морокко», и никакой радости эти вечеринки мне уже не приносили. Замужество ничего не изменило для Мерри, она продолжала вести прежний образ жизни.

Утром мне подавали завтрак, но ланч в меню не входил (зачем, раз хозяйка все равно спит). Мне было неудобно попросить кухарку или кого-то из слуг приготовить что-то для меня. Если бы я был другим человеком, я мог бы отправиться на шопинг и потратить кучу денег, записав все покупки на счет моей жены (потом я узнал, что Сонни Гризуолд именно так и поступал). Но я ни разу не потратил и десяти центов из ее денег. Так продолжалось неделями. Моя самооценка стала катастрофически низкой, как во времена моей жизни в YMCA.

Наконец я решился поговорить с ней напрямую: «Мы должны как-то урегулировать ситуацию. Давай я поговорю с твоими юристами об организации нового бизнеса. Мне нужно зарабатывать деньги».

Разговор происходил в ее спальне. Мерри сидела на кровати. Она сказала мне: «Я понимаю. У меня есть для тебя деньги, столько, сколько ты заслуживаешь».

С этими словами она выдвинула ящик прикроватного столика, достала носовой платок, куда складывала медные монетки в один цент, и швырнула его мне в лицо: «Вот твои деньги!»

Это был шок. Так меня еще никто не оскорблял. Я побледнел от гнева. Наконец — наконец! — стало абсолютно очевидно, что она не питает ко мне ни малейших чувств и вышла за меня замуж только из-за титула (позже она признается, что сделала это, чтобы из баронессы превратиться в графиню), а я был полным идиотом. «Теперь я тебя возненавидел, — сказал я ей. — Ты пустая и бездушная женщина. Я ухожу, и ноги моей больше здесь не будет».

Я выполнил свое обещание… Но точка в истории с Мерри Фарни еще не была поставлена.

Я улетел в Вашингтон к своей семье. Они жили в квартире с тремя спальнями на Коннектикут-авеню в условиях, которые лучше всего можно было охарактеризовать как «скромно, но достойно». Игорь работал младшим обозревателем отдела светской хроники в газете «Вашингтон таймс-геральд» и в одиночку содержал семью. Несмотря на это, он был искренне рад моему приезду и сказал мне: «Ситуация пренеприятная, но ты не расстраивайся. Все наладится». Мама тоже всячески старалась меня ободрить. Она всегда считала, что любой человек совершает в жизни много ошибок, но непоправимых среди них мало. Мама верила, что в конечном итоге нас с братом ждет большой успех — это было для нее важнее всего.