Он ушел. Его не успели остановить.
— О чем просит этот командир полка? — спросил помощник товарища Фрунзе у дежурного.
— Ни о чем, — удивленно ответил дежурный, перечитывая рапорт. — Он за что-то благодарит командарма и прощается с Красной Армией. Видно, что очень человек обижен и за Красную Армию болеет душой.
— Душа здесь ни при чем, — строго сказал помощник Фрунзе. — Дайте сюда рапорт. Вы, я вижу, тоже человек душевный.
На другой день Гайдар пришел в Центральный Комитет комсомола.
— Лечись, отдыхай, — сказали ему товарищи. — Командовать за тебя будут другие. Работу найдем полегче, попроще. Ничего, брат, не поделаешь. Жить придется начинать по-новому.
— Как? — спросил Гайдар. — Ребята мои, ребята! Как же так? Дружили, служили, в бой ходили, падали, поднимались… Красная Армия без меня проживет, а я?..
— И ты проживешь, — сказали товарищи. — А как будешь жить, об этом тебе расскажет сам товарищ Фрунзе. Беги, торопись, от него звонили сюда два раза.
Переглянулись товарищи, засмеялись, обернулись — Гайдара в комнате уже не было.
Ровно в 12 часов вошел Гайдар в кабинет Михаила Васильевича Фрунзе и доложил по форме:
— Товарищ командарм! Бывший командир пятьдесят восьмого отдельного Нижегородского полка Аркадий Голиков-Гайдар явился по вашему приказанию.
— Здравствуй, товарищ бывший командир, — сказал, улыбаясь, Фрунзе. — Рапорт я твой прочитал, написан хорошо. Ты, наверно, и стихи пишешь?
— Пишу, — сказал Гайдар смущенно. — Вы не смейтесь, товарищ командарм.
— Я не смеюсь, — сказал Фрунзе серьезно. — Садись ближе, обиду не прячь, рассказывай по порядку.
— По порядку трудно, — сказал Гайдар. — Отец у меня был учитель, солдат, мать — фельдшерица…
— А у меня был отец фельдшер, — сказал Фрунзе. — Ты не торопись.
— Мне было четырнадцать лет, когда я добровольцем ушел в Красную Армию, — сказал Гайдар, все-таки торопясь и волнуясь.
— Кто же такого добровольца в армию принял? — удивленно спросил Фрунзе.
— Я был высокий, широкоплечий и, конечно, соврал, что мне уже шестнадцать, — просто ответил Гайдар. — А товарища Еремина, того, что меня в армию принял, белые зарубили на Украине. Теперь отвечать некому. А я в пятнадцать лет командовал батальоном.
Чуть улыбнулся Фрунзе, и Гайдар заметил эту улыбку.
— Конечно, — сказал он, — я командовал не как вы или как Чапаев. Бывало, у меня и то не так и это не этак, но Красную Армию я люблю больше жизни. Как же меня можно в запас? И что я буду в запасе делать?
