В труде и учебе - Борис Александрович Емельянов, Алексей Иванович Мусатов

Летним вечером со степи в станицу ехал обоз с зерном. На передней подводе пламенело пионерское знамя. Короткое древко было укреплено на ярме. Быки шли медленно, тяжелой поступью, и красное полотнище клонилось то в одну, то в другую сторону, касаясь бычьих рогов.

Под знаменем на ярме сидел Вася, старший в обозе, и, покачиваясь, размышлял над тем, как бы не проспать и на зорьке выехать в город. Каждый вечер в полевом стане арбы нагружались зерном. Ночевал обоз в станице, а утром уезжал на элеватор. Как возчики ни старались подняться рано и еще затемно покинуть станицу, всякий раз просыпались поздно и выезжали с восходом солнца.

Вот это и тревожило Васю. Боялся он не за себя — он-то не проспит! Товарищи его тоже привыкли вставать рано. А вот девочки, по мнению Васи, были чересчур сонливы. Спали они крепко — будить их приходилось подолгу, и из-за этого обоз покидал станицу, когда уже солнце гуляло над крышами. И всякий раз брат Васи, Митенька, услышав скрип колес, выскакивал из хаты в коротенькой рубашонке, бежал рядом с подводой и просил взять его в город. Вася грозил кнутом, а Митя плакал, но от воза не отставал. «Куда же это годится! — упрекал себя Вася. — Даже Митрусь, такой сонуля, и тот уже выспался, а мы всё зорюем».

Пока в доме не было отца, Вася не обращал внимания на Митины слезы и лишь иногда, сжалившись, соглашался подвезти на край улицы. Он сажал Митю рядом с собой и, вытирая ему глаза рукавом, говорил:

— Митрусь, ты ж такой малыш, что еще потеряешься на элеваторе. Там кругом паровозы так и бегают. Знаешь, как страшно!

У Митеньки в серых глазах снова показывались слезы. Посапывая, он говорил:

— Я на ярмо хочу.

Вася и тут находил ответ:

— А если упадешь? Всех наших чумаков опозоришь… Потерпи, Митрусь, немножко. Ты же еще не пионер. Подрастешь, ума наберешься, под носом у тебя просохнет, тогда и будешь чумаковать.

— А что это — чумаки? — спрашивал Митя.

— Такие люди раньше были, — отвечал Вася. — На быках груз перевозили.

— И я хочу перевозить! — заплакал Митя.

— Ты не плачь, Митрусь. Сперва подрасти. А теперь слезай и беги домой.

Митенька плакал, но покорно слезал с арбы и долго стоял посреди улицы, провожая обоз полными слез глазами.

Теперь же из армии вернулся отец, и с его помощью, как думал Вася, Митенька, конечно, своего добьется…

«Надо и девочкам тоже спать на возах, — решил вдруг Вася, держась рукой за бугристый и теплый рог быка. — Как только взойдет зорька, подам команду, заложим в ярма быков — и в путь. Не только Митрусь не проснется, а даже собаки не услышат».