Осетры тут приплывают
И без крика поднимают
Крепко ввязнувший в песок
С перстнем красный сундучок.
У него под ногой с шумом обрушился в воду яр.
Упав на колено, Гайдар едва удержался на берегу. Плеснув хвостами, исчезли сказочные рыбины.
Рядом, внизу, попав, видимо, на омут, медленно кружился огонь.
Мы молчали.
— Так не бывает, — сказал наконец Гайдар. — Об этом написать нельзя.
Конское фырканье раздалось за нашей спиной. От ближнего стога прыгал к нам спутанный годовалый жеребенок. На самом яру он остановился, ткнул мордой Гайдара в плечо, еще раз фыркнул и удивленно уставился на реку.
Пень-выворотень вырвался из омута и поплыл по реке быстрее, ветер раздувал на нем пламя.
Жеребенок поднял морду и заржал тревожно и тоскливо.
В темном небе только угадывалось движение облаков. Далеко в степи скрипела арба.
— Смотри! — сказал Гайдар. — Смотри на него. Видишь?
Я ничего не видел. Небо как небо, лошадь как лошадь, молодая и глупая.
— Он удивлен, — сказал Гайдар. — И сердится за непорядок; привык к тому, что золотые шары катаются по небу и тогда отражаются и дробятся в воде. А тут огонь в воде, внизу, а наверху, в небе, темно, ничего нет. Он тоже, наверно, думает про себя: «Так не бывает. Об этом нельзя рассказать маме лошади — все равно не поверит».
Гайдар полез в карман. Удивительные были карманы у Гайдара: в них всегда лежали конфеты, сахар, хлебные корки и крошки. Жеребенок немедленно потянулся к Гайдару.
Низко-низко над нашими головами, свистя, как стрелы, пронеслись дикие утки. В тонкой полосе огня на воде показался силуэт лодки — плыли рыбаки. В руке Гайдара загорелась спичка.
— Аркадий Петрович? — спросили с воды.
— Я, — сказал Гайдар. — Приставай, казаки, к берегу. Узнали?
— Кому ж тут быть, кроме тебя, — ответили голоса…
Мы вернулись на стан на рассвете.
Товарищи наши уже спали. Гайдар отправился купаться.
— Я теперь пойду ко дну
И немножко отдохну, —
сказал он. — До чего ж хорошо!
Над рекой, колыхаясь, приподнимался туман. «Что случилось сегодня ночью? — думал я. — Уплыл и погас огонь, ускакал жеребенок, шастают по дну осетры, и рыбаки уже подплывают к своему рыбачьему стану. Почему ж так вышло, что запомнилась мне эта ночь навсегда, на всю жизнь, а никогда вот раньше не запоминалась? Почему увидел Гайдар за сегодняшнюю ночь больше, чем мы за одиннадцать лет, за одиннадцать таких ночей?»
Много проходит мимо человека всякого хорошего в жизни, и, наверно, не надо стоять в это время спокойно на берегу и ждать: пусть хорошее проплывает мимо.
