— Мой господин ужинал? — осведомился привратник. — Может, принести чего?
— Спасибо, Хайян. Ты, я вижу, человек услужливый, но я не голоден. Просто устал. Ехал, понимаешь, на лошади и вконец обессилел. Как назло отпустил погонщика. Теперь и до дома-то не добраться. Не идти же пешком такую даль?
— Если тебе надобно, в пашей конюшне сколько хочешь мулов, выбирай любого!
— Зачем же?! — всполошился Абуль Атахия. — Дело у меня важное, стоит ли уезжать, если оно, с помощью аллаха, принесет дирхемы.
— Оставайся ночевать, мой славный господин! — в свою очередь, воскликнул Хайян, быстро смекнувший, что хозяин будет недоволен, если отпустить гостя, приехавшего по делу, которое сулит барыш. — Это я к слову. Куда тебе ехать?
— Можно бы и остаться, — словно нехотя протянул Абуль Атахия. — Но разве тут у вас уснешь, когда по всему дому огни?
— Потушим, мой господин! — заверил негр. — Сейчас проведу тебя в комнату, где топчан, и потушим.
— Далеко ли? — снова встревожился поэт, которому хотелось остаться по соседству с мнимыми бедуинами. — Не лучше ли прилечь здесь? Я человек нетребовательный…
— Насупротив, через коридор.
— Ну тогда можно.
— Оставайся, оставайся! — уговаривал Хайяп Абуль Атахию. Тот, будто против воли, постепенно уступал.
Оба были довольны; негр — потому что надеялся услужить строгому хозяину, а придворный поэт рассчитывал за ночь разгадать тайпу и поутру договориться с Фанхасом.
Возможность поднять цены на белых рабынь должна была прийтись работорговцу по душе. Жадный по природе иудей был вдвойне жаден и охоч до крупной наживы. Какие при этом использовались способы, пусть даже порочные, но имело значения. Важен был лишь коночный результат — золотые монеты.
«Пусть другие чуждаются обмана и лжи, — говаривал он бывало, разоткровенничавшись. — Я не страдаю болезнью с преглупым названием „совесть“. Смешные людишки! Нагородили всяких дурацких понятий и всеми силами тянутся к пустякам, превозносят их до небес. Ну что такое честь, ради которой глупец упускает возможность разбогатеть, а то и здоровьем да жизнью жертвует?! Разве когда-нибудь она накормила голодного, напоила жаждущего, согрела замерзшего? Нет, тысячу раз нет! Честь — ничтожество, мираж. Золото — вот сила и власть мира, всемогущий жезл, и тот, кто схватил его, — халиф, перед которым низко склоняются головы».
— Так и быть, Хайян, я переночую, чтобы не оставлять твоего хозяина в неведении, и поутру побеседую с ним, — согласился Абуль Атахия. — Проводи меня, я с удовольствием лягу отдохнуть.
