Только одно меня в мире влечет,
Все остальное, признаться, не в счет.
Махди великий и мудрый аллах,
Помощи жду я в сердечных делах;
Душу отчаянье мне извело,
Только надежда живет как назло.
Все потому, что на блага земли
Смотрят с презрением очи твои
[4].
Халиф собрался было уже подарить рабыню — странные эти поэты, выпрашивают пустяковые дары! — но Атба, неожиданно вмешавшись в разговор, взмолилась:
— О эмир правоверных! Будь милостив! Неужели ты хочешь отдать меня гончару, который, вместо того чтобы торговать кувшинами, торгует стихами?
Оценив по достоинству острословие и находчивость рабыни, аль-Махди оставил девушку в покое и запретил поэту воспевать ее. А для утешения отмерил ему ровно столько золота, сколько вошло в подаренную вазу. Но тогда Абуль Атахии, пожалуй, единственный раз в жизни, не нужно было золота. Атбу он больше так и не видел. Вскоре аль-Махди умер, рабы попали к разным хозяевам и следы ее затерялись… А в сердце поэта продолжал тлеть огонек, зажженный в юности.
Атба отошла от смотрового окошка, отдала распоряжение, и чернокожий привратник приотворил массивные ворота.
Первым во двор, держа на руках спящего мальчика, вошел Риаш. На его плече покоилась детская головка, тоненькие ручонки обвивали шею. Следом за ним в узком проеме ворот исчезла Барра, бережно унося второго мальчика. Слабые отблески фонарика, дрожавшего в руке Атбы, пересекли широкое пустое пространство перед домом и затерялись во внутреннем дворике.
Снаружи., перед оградой, погонщик повернул мулов и, ругаясь, погнал их вниз по аллее.
Подслушанный разговор отвлек внимание Абуль Атахии от дела, по которому он пришел. Новая тайна показалась ему более привлекательной. В ней замешан важный господин, сейида… Но кто они такие? Вот если бы узнать да урвать солидный куш!
«Не буду торопиться, теперь это ни к чему, — решил он, подстегиваемый неотступной жаждой интриг, и остался в укрытии. — Прежде всего осторожность! Ага, скрипнул засов, привратник удаляется. Подожду-ка еще. Чтоб никто не заподозрил, будто… Ничего-то я не видел и ничего не знаю. Только что приехал. Нужно схитрить. Хитрость поможет выведать тайну!»
Он выждал несколько минут, затем подошел к воротам.
На стук молоточка из внутреннего дворика отозвался хрипловатый голос привратника:
— Кто там еще?!
— Отворяй, Хайян! — прикрикнул Абуль Атахия и снова забарабанил в ворота.
— Иду я, иду! — заторопился негр.
Со скрежетом отворилось смотровое окошко, и блики света скользнули по черному лицу.
