Васька покраснел от злости, лицо сделалось свирепым, глаза налились кровью, а ребята всякий раз, когда опускался жгут на его спину, хохотали и сопровождали его общим возгласом:
— У, ух!
Иногда Васька останавливался и с хищностью волка озирался кругом. Ребята все, как один, делали вид, что жгут находится у них и все как-будто готовились ударить. Васька не верил им, скрипел зубами и рычал.
— Ну, подождите, попадетесь мне — натешусь.
— Да уж это как есть, — смеялся Семка.
Однако никто из них не попадался, а он все получал и получал удар за ударом.
Белая холщевая рубаха Васьки была вся испещрена серыми полосами, и вся спина его горела от жгучей боли. Но самолюбие не позволяло ему бросить игру и сойти с круга. Он привык смотреть на младших товарищей свысока и даже говорил с ними как — то снисходительно; ему неудобно было признать себя побежденным ими — засмеют. Васька злился, напрягал все силы, чтобы отнять жгут и самому вдоволь натешиться на их спинах. Но удары сыпались и сыпались на него, а мальчишки все выкрикивали всем хором:
— У, ух!
Иногда кто — нибудь смеялся и говорил:
— Эй, Васька, смотри, смотри: Митька влепить хочет.
Васька машинально оглядывался на Митьку, а Федька сзади лупит жгутом.
Наконец Васька не выдержал: плюнул со злости и вышел из круга.
— Ну вас к лешему и с игрой — то с вашей. Нешто с вами можно водить без жеребья? Ишь какие несмыслята, подумаешь…
— А — а! труса спраздновал, а я, я!..
— Сбрендил!
— Ну и спина же у тебя, Васюха, золото. По ней еще бы разов двести можно вытянуть, — острил Семка.
— Убирайся…
Васька насупился и сел расписывать валек. Его примеру последовали и другие. Фомка взялся за плеть, привязав для удобства один конец к лаптю; Николка прилаживал друг к другу деревянные брусочки, долбил на них дыры концом ножика, собирал и разбирал какие-то рамки, и весь погрузился в работу, не замечая, что делается вокруг. Петрушка Крынкин, глазастый малый лет шестнадцати, с большим неуклюжим носом и рыжими волосами, чинил разбившийся лапоть и добродушно ворчал:
— И с чего растрепался, идол; диво, а то бы носил еще долго.
А Семка развалился на армяке и рассказывал сидевшим вокруг него товарищам:
— В некотором царстве, в некотором государстве, сидел царь на царстве, король на королевстве, на ровном месте, как на бороне…
Семка умел рассказывать хорошие сказки, которым научился от деда. Иногда вечерами его до полуночи заслушивались ребята, но теперь он корчил смешные рожи и произносил слова с таким юмором, что слушатели покатывались со смеху.
