К западу от нашего лагеря находились четыре колодца. Все они оказались засыпанными до краев. Несмотря на усталость, вызванную длительным переходом, их тотчас же принялись раскапывать. Вскоре почва стала влажной, и на глубине трех метров с северо-западной стороны в колодец хлынула вода, которая через мгновение дошла землекопу до груди, так что его пришлось поспешно поднять наверх. Тем самым, по-видимому, подтверждалось предположение арабов о подземной реке, протекающей от Эгеи. Вода, как и в большинстве колодцев этой местности, богата слабительными солями и именно поэтому высоко ценится кочевниками. Ее употребление расценивается как целительное, очищающее кровь лечение и вызывает у верблюдов превосходный аппетит, вследствие чего они приобретают на прекрасных пастбищах Эгеи большую физическую силу и здоровье. Увиденная нами издали полоска растительности состояла преимущественно из кустарника суэда, тогда как сивак, который, должно быть, преобладал в других местах долины, был представлен лишь отдельными кустами. Песок здесь тонкий, зыбучий и высоко ценится теми, кто периодически посещает Эгеи. Останавливающиеся там даза тотчас же снимают штаны, так как убеждены, что благодаря непосредственному соприкосновению с песком станут нечувствительны к голоду и жажде; арабы, подобно даза, превозносят очищающее свойство песка и утверждают, что ни у кого в Эгеи вообще нет нужды стирать свою одежду.
Пастбища в этой обширной долине принадлежали сначала племени джагада, или мусу, из Борку, которых также называют насода, т. е. люди Оды — по имени их прославленного вождя. Однако их историческое право не запрещает арабам и их союзникам-даза из Канема ежегодно, хотя и на короткое время, пригонять туда своих верблюдов, в какой-то степени ради лечения водой из колодцев. Другие племена, находящиеся в хороших отношениях с джагада, порой тоже появляются здесь, так что уже в древности эти пастбища нередко становились целью грабительских набегов. Здесь в начале своего перемещения на юг улед-солиман захватили у даза большинство их верблюдов; здесь же, в свою очередь, они чаще всего подвергались нападению туарегов и жителей Вадаи.
К вечеру все еще не вернулся Барка, тот раб-бидейят, который отстал из-за моего верблюда. На его поиски был отправлен на верблюде Хамис, молодой араб-махамид, с запасом воды на длительное время, так как на здешнем тонком песке легко стираются следы прошедшего каравана. Хамис также принадлежал моему хозяину Хазазу, который привез его в качестве пленника из похода против махамидов. Военнопленный у улед-солиман отличается от раба разве что тем, что его едва ли когда-нибудь продадут, подобно захваченному в качестве добычи негру или жителю Эннеди. При этом больше принимаются в расчет цвет кожи и арабское происхождение, нежели служащие собственно мерилом вопросы религии. Так, если мои хозяева и утверждали, что бидейят язычники
