и поэтому подлежат продаже, то при случае они не боялись поступать так же и с пленниками даза или канембу, хотя те и были столь же хорошими или плохими мусульманами, как и они сами. Когда такие военнопленные арабы попадают в руки врагов в ранней молодости и их не выменивают или не выкупают за соответствующую сумму родственники, они ассимилируются со своим новым окружением, становятся вольноотпущенниками, сохраняя определенную зависимость, потом женятся на девушке того же состояния. Они стоят выше презренного положения настоящего раба, не становясь, правда, полноправными членами, и вряд ли когда-нибудь возвращаются в свое племя. Хамис, превосходно знавший местность, нашел бы бесчисленные возможности бежать на родину. Он совершал по поручению хозяина дальние поездки, участвовал в каждом набеге улед-солиман, его никогда не стерегли. И все же его новые товарищи сделались ему милее, нежели соплеменники, с которыми он расстался, будучи ребенком.
Этой преданности в значительной степени способствует та доброжелательность, с какою улед-солиман вообще обращаются со своими рабами, даже с теми, у кого нет никакого права — из-за исповедания мусульманской религии или арабского происхождения — на особое внимание. Насколько жестоко и грубо они поступают во время своих набегов, настолько в общем гуманно принимают они в свой семейный круг тех, кого захватили в качестве добычи. У Хазаза был еще один мальчик-бидейят из Гуро по имени Коре, т. е. Коротыш, или Малыш, которого он любил, пожалуй, не меньше своих детей и не продал бы ни за какую цену. Впрочем, Коре — он с полным правом носил это имя, ибо в свои 13 лет едва достигал роста восьмилетнего мальчика, хотя и был плотного и сильного сложения, — щедро отплачивал за любовь своего хозяина. Он целиком вошел в новую семью, так что его отцу, зажиточному человеку, который время от времени появлялся с богатым выкупом, никак не удавалось склонить сына вернуться на родину.
Барка добрался до лагеря ночью, как и ожидалось, без измотанного до смерти верблюда, но на следующее утро не хватало Хамиса, так что мой Солиман отправился вместе с одним из людей шередат, которому также пришлось оставить на дороге верблюда, чтобы помочь ему и одновременно поискать с его помощью Хамиса. В конце концов вечером отсутствовали все трое, что заставило Хазаза вместе со знающим эти места Хусейном выйти на верблюдах, прихватив бурдюки с водой. Но и они никого не нашли, однако на следующую ночь все заблудившиеся постепенно собрались, причем все пришли с разных сторон. Я больше всего беспокоился за Солимана, который при своем полном незнакомстве с пустыней был неисправимо легкомыслен и самоуверен.
