Это была повесть "Антонио и Лауренция", о любви двух молодых людей. Они сыграли свадьбу, обвенчались, Антонио уехал воевать за независимость Италии, а Лауренция осталась с его отцом Карло. Жили они в отдалении, в богатом замке, в округе никого. И свекор стал вынашивать подлые планы, как сделать Лауренцию своей любовницей и оговорить ее в глазах сына. Недостойный отец, злобный и гневный, с мрачной ненавистью смотрел на добродетельного Антонио. Чего только не предпринимал Карло, когда сын его отправлялся в поход, говорил самые дурные слова о его возлюбленной. Она умоляла мужа взять ее с собой, но это было невозможно. Когда сын уехал, Карло запер девушку в комнате, сделал своей сообщницей служанку. И теперь все письма застревали в руках служанки.
Лауренция и Антонио все же одолели злодея, повесть кончилась хорошо, но в других рассказах этого писателя, маркиза де Сада, торжествовал порок и меркла добродетель. Эротика без любви, извращения, смакование жестокостей — все это толкало в дьявольские бездны. Мишель не знал, что автор — настоящий либертин, то есть просвещенный распутник. Он подводил читателя к опасной мысли: нет разницы между добром и злом, между иллюзией и ложью, не существует законов церкви и морали, человек действует лишь по собственным природным инстинктам.
В конце концов Мишель, возмущенный этим писателем, забросил книгу в угол и отправился с Жаком гулять по взбаламученному Парижу.
Это были жаркие дни во всех смыслах: восставшие только что взяли Бастилию. Пороховой дым еще не осел вокруг закругленных башен. Национальные гвардейцы продолжали стрелять из ружей. А наверху уже разбирали кирпичи и сбрасывали вниз. Предприимчивые люди складывали их в тележки и увозили. Бастилия кишела мышами, тараканами, крысами, даже змеями, и теперь все это устремилось вон.
Перед картиной, которую увидел Мишель, померкли ужасы маркиза де Сада. Из-под здания Бастилии выползали крысы, их было множество, целая армия. Сверху, с крыши, не только бросали в них камни, но поливали кипятком. И вся эта мерзкая живность покидала тюрьму.
Возле крепости возникла пара запряженных лошадей; не останавливаясь ни на минуту, серая армада крыс перекусила лошадиные ноги, лошади рухнули, а крысиное войско двинулось дальше, повергая в смятение людей.
Следующая картина, представшая нашим путникам, оказалась еще более ужасной. Комендантом Бастилии был старик Фулон. Доброжелатели, предполагая, какая старика ждет участь, спрятали его в деревне, устроив ложные похороны. Однако вскоре тайное стало явным. Старика поймали и решили повесить. В него бросали камни, плевали, проклинали. Когда поставили на табуретку и хотели выбить ее, веревка оборвалась. Мало того, во второй раз намылили веревку, и что же? Она снова оборвалась. Старик Фулон стал козлом отпущения, словно один был виноват в том, что в Бастилию было посажено энное количество людей (кстати, не такое уж большое). С Фулоном покончили, но толпе этого было мало. Голову его насадили на пику и размахивали ею.
