Михаил оказался временным владельцем комнатки в мансарде двухэтажного дома. Как было не обрадоваться встрече с русскими? Только не по душе ему пришелся голос старухи, жившей на первом этаже. Резкий и ворчливый, он разносился по двору: "Щорт возьми, де ты девалась?" Видимо, старуха была прикована к постели, а кричала она на девушку ангельского облика, которая медленно двигалась по двору и никогда не повышала голоса.
Звали ее Анна, занималась она цветами. Иногда с человеком весьма почтенного возраста отправлялась в сторону Большого канала продавать цветы. При этом столь осторожно, столь бережно касалась цветов, листьев, стеблей, что, казалось, обнимает их, говорит с ними. Непонятно только, отчего с той же трепетностью, что и цветы, берет она ведро, раздувает очаг, носит еду больной старухе. И отчего лицо ее непрестанно светится внутренним светом, будто ей одной известной некоей тайной.
Каждое утро в течение нескольких мгновений он стоял, устремив взгляд на странную девушку. А потом Мишель отправлялся осматривать город, главную его часть, где жили состоятельные господа, где сверкали мраморами и позолотой дворцы, палаццо, где величественно выступали черные силуэты гондольеров на фоне бледно-зеленой воды.
Внимательно осмотрел собор Святого Марка, крылатого льва, колонны, квадригу римских времен, причудливые украшения и скульптуры. Бродил по улочкам, любуясь итальянскими храмами. Они ничуть не напоминали русские. Венецианские церкви поражали праздничностью, будто это не место моления, а картинная галерея. Во Дворце дожей долго стоял возле огромного глобуса, отыскивая места своего путешествия.
В одном храме увидел Богоматерь с Младенцем, писанную в бледных тонах. Она напоминала ему странную девушку, что жила в их доме на первом этаже.
Рассказывая об этом, Мишель не мог понять, Элизабет внимательно слушает или уже задремала, но не замолкал. Пусть ровный, негромкий голос ее успокаивает. И продолжал.
Однажды он наткнулся на афишу, извещавшую о том, что в субботу в городе будет карнавал и всех горожан просят явиться в масках и карнавальных костюмах. Когда наступила суббота, Михаил достал из сумки турецкий костюм — зеленый тюрбан, шальвары — и отправился на набережную. Уже звучали флейты, лютни, барабаны, толпа заполнила набережную Большого канала и двинулась на площадь Святого Марка. Его поразили девушки в пышных юбках и узких корсетах. Они, танцуя, шествовали по улице. Поразили скоморохи на длинных ходулях, китайские драконы, бумажные змеи, клоуны, арлекины, великаны из папье-маше, грустные Пьеро и улыбающиеся Коломбины. Важничали дамы в таинственных масках с веерами.
