— Кто позволил? В это время Александр занимается и ему запрещено отвлекаться. Я отпущу внука к родителям только на Рождество! Иди и передай!
Нелегкую миссию отказать отцу в свидании с сыновьями хитрый Безбородко переложил на самого Лагарпа. А Екатерина все смотрела в окно Зимнего, пока не удостоверилась, что сын ее Павел выбежал из дворца и вскочил в карету.
Павел Петрович и его супруга были весьма чадолюбивы, у них родилось три сына и дочки; но государыня-матушка все воспитание наследников взяла в свои руки, родителей пускала лишь по особому разрешению. Оттого-то Павел полюбил с ранних пор бывать в Смольном институте, среди девочек-воспитанниц, там он отдыхал душой, сбрасывал дворцовое угрюмство и становился необычайно любезным. Нервный, издерганный, раздражительный, он отдыхал среди красивых и воспитанных девушек, был с ними обходителен, расспрашивал об успехах, шутил и не раз говаривал: "Когда я меж вами, мое сердце отдыхает, как на бархатной подушке".
Читатель уже догадался, кого определил Безбородко в советники к Левицкому. Конечно, полюбившегося ему Львова. И в тот же день высказал ему:
— Николай Александрович, ты в дружбе с Левицким, прошу тебя руководить всем замыслом будущей картины, — и поделился, о чем беседовали они с императрицей.
Львов понял все сразу, более того, угадал мысль о "Фе-лице".
— Чтобы и государственный взгляд был, и красота, и не без указаний к истине?
— Вот-вот, все-то ты понимаешь!
Левицкий, ценивший более всего красоту, оказался в нелегком положении. Ее величество не собирались позировать, значит, фигуру, одежду писать надо с натурщиц, а лицо по установленному образцу. К тому же идеи о том, что государыня сама подвластна законам и готова их исполнять, как отразить?
Долго, кажется, весь 1783 год работал над тем полотном Левицкий. Все время беседовали они с Львовым, и в конце концов была выработана программа. Екатерина должна быть изображена в полный рост, бросающей в огонь красные маки. Это символ, знак отречения от личных желаний, у ног — лежат книги, на голове быть не короне, а лавровому венку. В глубине храма Правосудия поместить статую богини Фемиды.
Левицкий потом признавался: "Что касается мысли и расположения картины, оным обязан я одному любителю художеств, который просил меня не сказывать свое имя". Львов не хотел и не любил публичной признательности, благодарности.
Львов по-прежнему входил в кружок Капниста, Державина. Этот кружок составляли лучшие, передовые люди той эпохи, интеллигенция, так сказать. Интеллигенцию будут обвинять в оппозиционности к властям, однако "вечное всегда носит одежду своего времени", говорил один из великих людей. Члены Львовского кружка считали своим долгом помогать государству, народу, способствовали образованию, просвещению, умели истину царям с улыбкой говорить и неустанно утверждали государственный интерес. Державин посвящал царице оду "Фелица", Львов был озабочен русским национальным искусством, а Капнист сочинял куплеты о взяточниках-чиновниках.
