— Ах, как прелестен Ватто! Его можно рассматривать в увеличительное стекло, и он ничего не потеряет. Каким чувством пронизана каждая деталь! Нежность, меланхолия, лукавство. А ведь в жизни — мрачнейший человек, вечно не удовлетворен результатами!
— У него такие тона, переходы, — откликался собеседник, — где один цвет переходит в другой — не разглядишь.
— Ха! А я скажу вам секрет: Ватто плохо мыл кисти — не то что вы мне их моете. У него заляпанная палитра и краски смешивались.
— Как мне понравилось его "Затруднительное положение"! — Мишель старался не ударить лицом в грязь.
— Что касается названий, то тут тоже не так просто, мой друг. Не он, а граверы, перерисовывавшие его картины, чаще всего давали названия, — "Безмятежная любовь", "Пейзаж с водопадом" и прочее. И кстати, неудачно. Разве бывает безмятежная любовь? Если безмятежная, значит, скучная. То ли дело в средневековые времена — никаких ласк, ничего плотского, только рыцарское служение во имя дамы сердца. Вы согласны?
Она протянула руку и потрепала его по волнистым волосам. По парижской моде в последнее время Мишель перестал их стричь и волосы доходили до плеч. Он готов был и к большему, кровь прилила к лицу. Но Элизабет уже увлеклась новой темой.
— А гобелены? Как вам понравились гобелены Франческо Казановы? Брата того авантюриста, мага и чародея. Его признали в Версале, он весьма преуспел в изображении сельских радостей.
Она встала, взяла молодого человека за руку и повела к мольберту.
— Сейчас я вам что-то покажу. — Кончиками пальцев она приподняла край шелковой ткани.
Он увидел портрет рыжеватой девочки на темно-зеленом фоне, в шляпе оливкового цвета, с лентой по тулье, белый воротничок обнимал шею, а двубортный английский костюм с золотыми пуговицами отливал малахитом. Мишель засмотрелся и долго не мог вымолвить ни слова. Элизабет оценила реакцию и кокетливо заметила:
— Разве не стоит поцеловать ручку той, которая является матерью прелестной девочки?
Разучившийся целовать дамам руки, Мишель все же склонился и сделал это с большим удовольствием.
Вышел в приподнятом настроении. Однако в одном из темных переулков наткнулся на человека, лежавшего на тротуаре. Невольно вздрогнул, отпрянул, тут же выскочили двое и потащили лежащего во двор. Озноб пробежал по телу Мишеля. На улицах Парижа стало небезопасно, то и дело слышались известия об убийствах и ограблениях.
