Венла покачала головой:
— Ты поставишь его в неудобное положение. Во время боевых действий ни о каких увольнениях не может быть и речи. Вон там, под скалой, у дороги, лежит у пулемета раненый егерь, — Венла указала рукой. — Человек не захотел покинуть позиции, а ты предлагаешь мне уехать в тыл.
— Раненый? — удивился Янсен. — Надо будет взглянуть на этого чудака. А что у него за ранение?
— Ранение не тяжелое. В ногу. Но сам факт… Его мужество всем нам ставят в пример. И его контракт.
М-да, все начинается с человеческих надежд и все кончается ими. А промежуток обычно заполняется авантюрной политикой. Так всегда было. Страдали обманутые государства, нации, поколения, потому что все было обманутое них — вплоть до ненависти, патриотизма и даже святая святых — любви к своему ближнему. И разве он, Янсен, не убедился в этом сейчас? Завтра же уедет отсюда и ничего не станет писать. Слишком все мерзко, отвратительно, ничтожно.
— Тебе не кажется, — сказал он, — что тебя сумели украсть у меня? И я даже не знаю, какой злой гном это сделал.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты все еще помнишь легенду из Киви?[2]
— Помню.
Он лег на спину и, чувствуя лопатками приятную прохладу земли, протянул руку, мягко привлек Венлу, молча заставил ее лечь рядом. Голова ее оказалась у него на плече. Сейчас он испытывал к ней такую же нежность, какую испытывают к детям или любимым животным. Всю ночь они не сомкнули глаз. Белесое небо с тусклыми редкими звездами укрывало их, как опрокинутый стеклянный колокол. И все было глухо, как в колоколе, только там где-то в лесу шумел ветер да в полночь вспыхнула и замолкла короткая перестрелка…
* * *
Первые залпы минометов повергли Янсена в ужас. Но испугался он не за себя — за Венлу. Она вскочила и бросилась бежать. Ее гибкая, стремительно удаляющаяся фигурка мелькала в дыму и облаке пыли. Потом несколько мин разорвалось совсем недалеко от него, спрятав за кисловато-сладким дымом и клубами пыли четко очерченное солнце. Упругой волной воздуха с него сорвало фуражку. Он сперва заметался, потом опомнился. Фуражку следовало найти: офицер должен оставаться всегда при форме, даже если он журналист. Он притронулся к маленькой желтой кобуре, о которой до этого просто забыл. В ней, совсем не оттягивая ремня, лежал вороненый браунинг. К нему трудно доставать патроны, и он обыкновенно берег их, позволяя себе лишь изредка побаловаться скупой стрельбой в цель. Убить из него можно было только в упор.
