— Говорит, что тропу покажет и что обороны перед нею нет. А на третьей сопке находятся два сводных егерских батальона, абсолютно свежих.
Макаров и Волгин переглянулись.
— Та-ак! — протянул командир полка, усмехаясь. — Выходит, все-таки два, хотя и не женских?
Койвунен выяснил, перевел ответ:
— Нет, такой части, говорит, не имеется. Но женщины в егерских батальонах есть, человек тридцать, из обслуги.
— Ну вот. Отсюда и слух, — сказал Макаров и подозвал связного: — Командира взвода разведки Самохина. Живо! — потом повернулся к Волгину: — Ну, Александр Васильевич, отправляйся. Ударишь с тыла по этим батальонам. Все время держи со мной связь. Постарайся насесть на них неожиданно. А финна, как проведет вас по тропе, мы допросим еще раз. Если что выяснится важное — сообщу. Все. Двигай!
Волгин остался сидеть на поваленном дереве, широко развалив в стороны колени и опираясь на них локтями, в зубах была зажата папироса. Он ждал разведчиков, ушедших по тропе. Да ничего другого, в сущности, придумать и нельзя было. Волгин прислушался. Кругом опять стало тихо. Неприятель больше не стрелял в той стороне, откуда вернулась рота Гаврюкова.
Перебежчик, видно, никак не предполагал, что русские, вместо того чтобы отправить его в тыл, заставят показывать тропу. Одно дело перебежать, оставить своих, совсем другое — навести на них врага. Это могло многое изменить в его первоначальных планах, если вообще он не пришел сюда с тайным умыслом. В чужую душу не влезешь. Волгин как раз и думал об этом.
Подумалось и о женщинах из обслуги, о которых сообщил перебежчик. «Уж эти-то зачем лезут в пекло? Скорее всего, фанатички». Волгин не переносил присутствия женщин на передовой. Это чувство появилось у него после случая на Букринском плацдарме.
В батальоне была санинструктор Нина Головина, маленькая, изящная, с бледным красивым лицом девушка. Она казалась почти подростком, хотя в ту пору ей уже исполнилось двадцать лет. И только, наверное, поэтому многие молодые командиры не принимали ее всерьез и не пытались завести с нею сколько-нибудь близкого знакомства. Не претендовала на эти знакомства и она; больше того, в ней столько было откровенно-непосредственного непонимания мужских ухаживаний, что всякий, кто пробовал это делать, встречал в ее глазах недоумение, чувствовал себя неловко. На этом все и кончалось. Вообще же она была общительной, смелой, расторопной девушкой, отлично знала свое дело.
Волгину женщины ее склада нравились, и он, нередко где-нибудь встречаясь с нею, охотно разговаривал, позволял себе пригласить ее в кино и при этом с улыбкой безразличного к ней человека сносил насмешки товарищей: «Связался черт с младенцем». Однажды она сама услышала о нем нечто подобное и, покраснев, простодушно спросила:
