Макаров с досадой махнул рукой, послал за Койвуненом. И тут выяснилось, что финн пришел по единственной на этом болоте тропе, и, следовательно, проводник повел роту не туда и нужно немедленно посылать ей вдогонку связных.
Связные догнали роту, когда она была почти уже у финской обороны. Старик, пользуясь предутренней темнотой и лесом, провел ее по самой кромке болота в створе Медвежьих Ворот. Когда Гаврюков все это понял, он пришел в ужас: еще бы немного — и рота целиком оказалась под угрозой полного истребления.
— Ты куда нас вел, старая собака? — сказал он.
Но разбираться в злом умысле старика было уже некогда. Приказав взять его под стражу, он тут же отдал команду повернуть назад. Вот тогда-то старик сложил рупором ладони и, запрокинув голову так, что льняные космы его волос прикрыли плечи, громко закричал в болотную звучную пустоту:
— Ampukaa ääntä kohden! Siinä heille poikieni puolesta![1]
И почти сразу же послышались отрывистые финские голоса, и вслед за тем, не дав никому опомниться, резко ударил крупнокалиберный пулемет. Старик мягко осел в воду.
— Назад! Назад! — скомандовал Гаврюков.
Потом уже трудно было что-то разобрать.
Редкий в этом месте лес насквозь прошивался ружейным и пулеметным огнем.
Несколько человек было ранено и убито. На болоте остался и Гаврюков, которого вместе с другими убитыми вытаскивал потом Окутин с бойцами.
* * *
Шел пятый час утра. Всходило солнце. Макаров и Волгин сидели на поваленном дереве. Перед ними стоял Койвунен.
— Каков старый черт! — сокрушался Макаров, когда Волгин доложил ему о судьбе гаврюковской роты. — Ай-яй-яй, какого мы дурака сваляли!
— Да ведь у нас, Александр Васильевич, иного выхода не было. Мы вынуждены были идти на риск. И этот, Гаврюков… прости его теперь, господи… тоже хорош! Разве можно без передового дозора на рожон переть?
Макаров жестом подозвал перебежчика, сидящего неподалеку, затем обратился к Койвунену:
— Спросите его, кто он, почему сдался и как пробрался через болото.
Спустя минуту Койвунен перевел Макарову:
— Зовут его Яуряпяя. Он из похоронной команды. Перешел, чтобы больше не видеть, как погибают люди. Говорит, что все это ему надоело и что один его товарищ тоже недавно ушел, только он не знает куда, то ли к партизанам, то ли к нам…
— О тропе его спросите, о тропе, — перебил Волгин. — О своих убеждениях он расскажет потом.
Койвунен снова заговорил с перебежчиком. На этот раз разговор их затянулся.
— Что он еще сказал?
