Прошло еще несколько минут, прежде чем на другом конце поляны был так же снят второй часовой. Потом уже никто больше не полз. К спящим просто тихо подошли с трех сторон. Он приблизился к офицеру, спящему на лосиной шкуре под плащ-накидкой, встряхнул его за плечо и, когда офицер замотал головой, просыпаясь, довершил остальное….
Поляна опустела, лес снова поглотил роту. Дальше все произошло по задуманному Волгиным плану. Финны, сидящие в обороне, услышав позади себя стрельбу и поняв, что их сейчас сдавят с тыла, бросили окопы, убежища, блиндажи и стали отходить в сторону шоссе, связывающего Мегрегу с Олонцом. Полк, не преследуя их, пошел прямо по лесам и болотам в глубокий тыл, к западной окраине Сармяжских топей.
С трудом продавив Обжа-Мегрозерскую полосу укреплений, дивизия Виндушева вышла на подступы к Олонцу. Места перед ним были ровные, лес березовый, чистый, островками. В промежутках лежали луга, тоже чистые, сочные, так и просившиеся под косу.
Справа от дивизии Виндушева шла дивизия другого корпуса. Она должна была выйти к Сармяжским топям, преодолеть их и выйти за Олонцом, отрезав пути отхода противнику.
Дивизия Виндушева шла на Олонец прямо. Впереди двигались штурмовые подразделения, легкие танки. Этого было достаточно, чтобы финны не останавливались. За Обжа-Мегрозерской полосой обороны до самого Олонца укреплений уже не было.
Ленька Бакшанов, нахохлившись, шел впереди взвода, поглядывал на Костю Иванникова и все норовил, будто нечаянно, обронить пригретый в ладони автоматный патрон. Проклятый офицер на поляне все еще стоял в глазах.
В полдень объявили большой привал. Бакшанов расположил свой взвод у дороги и отрядил несколько бойцов с котелками к батальонной кухне, остановившейся здесь же, в глубине леса, а взводу тем временем приказал разуться, осмотреть ноги, нет ли потертостей, помыться и просушить портянки.
Вода здесь была чуть ли не на каждом шагу. В пушистой мелкой осоке там и здесь поблескивали зеркальца разлившихся родничков. Вода в них стояла чистая и холодная, такая, что зубы от нее ломило. Солнце плавилось высоко, прямые лучи его жарко калили по другую сторону дороги ровный и ярко-зеленый луг, словно нарочно расстеленный рядом с березовым лесом. По лугу степенно похаживали длинноногие крупные кулики, чуть ли не с курицу, изящно поматывали головками, посверкивали лучиками круглых агатовых глаз, трещали в траве тонкими, загнутыми клювами, точь-в-точь похожими на длинные шилья, какими подшивают валенки. А поверху вились белогрудые чибисы с прижатыми к голове хохолками и тонко протяжно вскрикивали.
