И хотя Бакшанов не понял, что же тут хорошего, все-таки насторожился.
Еще вернулся разведчик, доложил, что он прополз далеко за поляну, но больше никого не обнаружил. Последний доклад был таким же. И тогда Гаврюков сел, оправил под панцирем гимнастерку.
— Слушать приказ! — сказал он командирам взводов. — С каждого взвода по отделению! Теми же путями окружить поляну, снять часовых, потом всех остальных — без единого выстрела. А вы, Бакшанов, сами поведете отделение. Вы же любите все делать сами?
Посовещавшись с командирами отделений всех трех взводов, Бакшанов приказал своей группе ползти за ним. Он полз осторожно, поглядывая вправо и влево, следя, как другие группы огибают поляну.
Солдаты ползли за Бакшановым так, что и хруста не было слышно, и тишина стояла такая, какой не наблюдалось за все эти дни. Был как раз тот самый час, когда сон валит даже часовых. В это время тяжело устоять против желания хоть на минуту закрыть глаза. Только страх может еще поспорить с этим желанием. Бакшанов осторожно двигал локтями, скользя панцирем по сухой земле, запорошенной павшими сосновыми иглами, упруго упирался краями подошв высветленных травой кирзовок. Следом, повторяя его движения, ползли Окутин, Иванников, Милютин и все остальные. Уже осталась позади и сосна, с которой Милютин наблюдал за лагерем, уже ясно пахло дымком, мясным настоявшимся варевом. «Неужели так крепко спят? Неужели никто не увидит, не закричит? — думал Бакшанов. — А-а, вот почему сказал Гаврюков, что это хорошо, что они мясо ели: сытый человек всегда крепко спит». Он двигал перед собой легкий десантный автомат ППС. Тяжелее было Окутину, но и тот, приловчась, вел свой ручной пулемет, ухватившись за ремень у ствола.
У кустиков волчьей ягоды Бакшанов замер. В десяти шагах стоял под сосной финский солдат. Широко расставив ноги, он опирался спиной о ствол сосны, свесив голову. На плече висел тяжелый финский автомат «суоми», похожий на немецкий «шмайссер». Поравнявшись с Бакшановым, Окутин глазами попросил разрешить ему снять часового. Бакшанов кивнул. Тот, оставив РПД, пружинисто поднялся на ноги, пошел на лахтаря, забирая к нему с левого бока. Бакшанова зазнобило. Он взглядывал то на финна, то в спину Окутина. «Да скорей же!» — уже с холодным бешенством торопил он мысленно парторга роты. Нервы в этот момент были у всех на пределе.
Часовой не вскрикнул. Бакшанов смотрел на него во все глаза, но так и не понял, что сделал Окутин. Заметил только, как лахтарь мгновенно вскинул голову и тут же обмяк, без стона, без выдоха. Левая рука Окутина медленно опустила его на землю.
