Послушайте, люди дорогие,
Историю, от которой сожмется сердце,
О купце и смертоносном ноже.
У того мужчины была дочь, подобная цветку,
Но не знали любви её уста,
Когда по ночам она ворочалась в постели.
Понемногу ритм барабана сменился на дробь, появилось позвякивание бубна, послышались переливы весёлой флейты. К игривому припеву присоединились пышная голубоглазая блондинка и юная красавица с длинными вьющимися каштановыми волосами и карими глазами, затенёнными густыми ресницами, которые запели:
Хэй, хэй! Вот так крошится печенье.
Хэй, хэй! Когда рождается страсть.
Но лучше в напрасной тоске, страдая, вздыхать.
Чем корни букета цветов ощущать.
Хэй, хэй! Так на свете происходит.
Около телеги столпились любопытствующие. Даже киммериец, захваченный и привлечённый необычным зрелищем, подошёл поближе. Странствующих кочующих актёров он видел впервые в жизни. По мере развития сюжета истории, собравшиеся вокруг него люди присоединялись к песне и начинали ритмично притопывать в такт. Варвар ощутил некоторое неудобство, ему стало неуютно.
Он не был привычен к такой толчее и давке. В подобной толпе он даже не смог бы вытащить меч и взмахнуть им. С ужасом Конан осознал, что оказался захвачен в плен в центре людского стада. Кровь начинала неистово вскипать в его жилах, и он принялся высматривать выход из толпы.
Вдруг Конан ощутил у пояса лёгкое движение. Чья-то рука украдкой пыталась облегчить его пояс от мешочка с монетами. Мелодичную мелодию сразу же прервал громкий крик:
— Пусти меня! Ой, больно же!
Молодой человек с угревато-прыщавым лицом, почти мальчик, отчаянно пытался высвободиться от дробящего захвата могучей руки. Его длинные тонкие пальцы беспомощно застряли в ловушке на полпути к мешочку с деньгами. Сила схватившего его человека устрашала, но ещё более пугал мрачный взор горящих голубых глаз.
— Прости, господин, у тебя ослабла тесёмка у мешочка. Я хотел поправить и подать. — Выступающие передние зубы и умные шкодливые глаза делали жулика похожим на ласку.
— Подать… — варвар разъярённо фыркнул, давая понять, что не верит в добрые намерения оборванца, а о выражении ему благодарности даже не помышляет.
— Эй, не обижай парня! Отпусти его! Разве не видишь, что тесьма у мешочка с деньгами действительно ослабла? Потерял бы, если не вмешаться. Мог бы и поблагодарить его! — Верзила с кривыми ногами не пытался скрыть усмешку в голосе, небрежно поигрывая длинным, не менее трех дюймов, ножом.
