Андрей не слышал слов разговаривающих, отвлекся от них и память его вдруг перенесла в деревню. Он даже уже не ощущал, где в действительности находится.
Ночь, костер с высоким пламенем. Отрываясь от огня, летят к нему искры. С реки тянет сыростью. Они втроем у костра. — Петр, Павла и он. В памяти сохранилось странное желание в те минуты — не шевелиться. Все замерло, кроме потрескивающего костра и огня, уходящего в небо…
Петр пришел лишь на минуту, чтоб проводить Андрея до дверей. Оказалось, вот-вот ждут профессора, и Петр должен быть в постели.
Свое поручение он излагал уже на ходу. Шел по коридору, чуть сутулясь и тяжело дыша, чем еще больше напугал Андрея.
Поручение было странное. Андрей должен был завтра утром позвонить Волокову Сергею Сергеевичу.
— Телефон я тебе давал. Позвонишь обязательно! Понял?
— И что дальше?
— Он пригласит тебя в гости, чтоб познакомить со своим отцом.
Андрей остановился.
— Ты с ума сошел! Зачем мне это?
— Не перебивай, я не кончил… Захватишь с собой статью. Понял?.. Ту самую, о которой говорил мне на рыбалке.
Андрей не двигался с места, хотя Петр тащил его за рукав.
— Пойдем, пойдем! Некогда нам спорить.
— Я не сделаю этого, Петр.
— Почему, глупец? Отец Сергея башковитый человек. Сам убедишься… Имей в виду, я с ним уже говорил насчет тебя. Застолбил. Он вхож в высокие коридоры.
— Спасибо, — вырвалось у Андрея.
Остановился и Петр.
— Ну и глупец же! Случай подвернулся. Зачем-то статья все-таки написана, а? Смотри, гений, наразбрасываешься.
— Я хотел бы показать ее знакомому специалисту, понимаешь? — а не чужому. Я дилетант, Петр, а еще точнее — журналист. Зачем же мне позориться перед профессионалом?
Петр взял Андрея под руку.
— Дорогой друг, дилетанты — это наш воздух, которым мы дышим. Без них мы быстро тупеем… Запомни это. Мы умеем плавать, а вы умеете нырять.
Они подошли к дверям. Петр отчеканил:
— Волоков будет ждать твоего звонка. Не подведи…
Андрей не сдержался:
— Петр, у тебя неугасимая потребность командовать людьми.
Петр ничего на это не ответил, будто и не слыхал этих слов.
Смешанное чувство обиды на Петра за его командования и щемящая жалость к любимому другу, которого подсидела судьба, сливались в эту минуту прощания с дурным предчувствием, что все может плохо кончиться и тогда он, Андрей, останется совсем один. Вместе с тем Андрей и возражал себе, что все обойдется, не из такой еще беды выбирались. Два этих противоположных ощущения конца плохого и конца хорошего и мучили его.
