Петр слабо улыбнулся.
— Она сама в первый раз там меня искала.
Андрей замер. Перевернула душу улыбка Петра, она выдала его худобу и бессилие. Теперь даже на щеках у него были морщины. И пожелтели зубы.
— Ты не сдавайся, Петро! — вдруг вырвалось у Андрея. Чтоб не выдать своего испуга от состояния Петра, Андрей, не подбирая более слова, заговорил быстро и напористо: — Желудок — это такая штука, знаешь, измотает до последней степени. Потом — бац и все, человек пошел на поправку. Да, да! Вот в нашем батальоне однажды на марше у одного солдата…
— У меня не желудок, — остановил Петр Андрея, будто за руку схватил на бегу.
Андрей замолчал, уставился на друга.
— А что же тогда? — спросил он, хотя чувствовал, что боится узнать правду.
— Черт его поймешь… Вот разрежут, увидят. — Петр почему-то порылся в карманах своей синей пижамы и равнодушно зевнул.
— Значит, операция? А Люда мне не сказала.
— Она ушла до обхода, а выяснилось это после.
— И ты согласился? Легкие у тебя проверили?
— Легкие в норме. Профессор говорит — полип в гортани оторвался. И якобы есть еще.
— Ну вот. А говоришь — черт его поймешь.
Петр на это ничего не ответил.
Странное дело, как только зашла речь об операции, то есть о самой болезни, Андрей перешел на деловой тон, почти совсем уже не волнуясь, словно говорил теперь о ком-то третьем.
— Ладно, баста. — Петр ударил Андрея ладошкой по колену. — Давай о деле.
— Разве мы не о деле?
— Нет… Как съездил?
По коридору вдоль палат сновали сестры в белых халатах, словно бегали. Неторопливо, постукивая шлепанцами, прогуливались по двое больные. У некоторых были красивые пижамы розово-голубой расцветки, и Андрей хотел спросить Петра, почему же у него такая облезлая синяя пижама. Но надо было отвечать на вопрос. Трудно так вот сразу вернуться к той жизни, что оставлена на время встречи с другом за пределами больницы. К счастью, Андрей сразу вспомнил о главном.
— Тебе привет от Павлы… Огромный. Знаешь, ну самый, самый…
— Значит, повидались?
— Конечно… Я обещал, что все тебе расскажу, как она устроилась.
— Рассказывай.
Андрей рад был, что можно наконец оторваться от больничных тем. Он знал, что здесь не любят расспросов о том, как идет лечение.
— Ну… С чего же начать?.. Во-первых, своей работой Павла, на мой взгляд, довольна. — Подумав, Андрей добавил: — Можно сказать, зажглась. Нашла кого защищать и с кем бороться. А вот насчет быта… Как бы выразиться? Тут, словом, хуже… Живет в общежитии… Дом на окраине. А главное — одинока…
