«Дорогой Митюша! Приезжай в Ленинград. Дела у нас разворачиваются невиданные. Перестраиваем фабрику в обувной гигант. Собираемся обувать миллионы людей в самые красивые башмаки. Но пока шьём одни «парусинки». Нужны нам молодые мастера — те, которые бы взялись делать обувку поинтересней.
Надо бы продолжить нашу семейную сапожную династию. Полутовых тут уже собралось немало. Вслед за Герасимовыми племянниками — Фёдором и Александром — пошли в сапожники их сыновья: Григорий, Вениамин и Георгий. А мы с нашей сорокинской стороны будем преумножать обувных мастеров. Согласен?
Ждём тебя. Жить будешь с нами — места хватит.
Кланяется тебе твой брат Иван».
Дмитрий не раздумывая приехал.
Начал он, как и все его родственники — Полутовы и Сорокины, — с самого простого. Его определили в каблучный цех, обучили несложной работе — прибивать на машине каблуки. Подставляй в неё ботинок да нажимай ногой педаль. Вот и вся премудрость!
И уж, казалось бы, от самого рабочего тут ничего не зависит. Но Дмитрий сумел так приноровиться, что прикреплял каблучки ровнёхонько, чисто: любо-дорого смотреть. Да ещё придумал стёсывать их. Отчего те же ботинки приобрели лёгкий и изящный вид.
Потом Дмитрия перевели в сандальный цех. Тут он тоже предложил, как лучше работать: подсказал принарядить скучные коричневые сандалии светлыми рантами и на носочках пробить фигурные отверстия.
Самые обычные детские ботинки, в которых играют в футбол и гоняют в лапту, и те сумел украсить: всего лишь одна узорчатая строчка на сгибе и две такие же строчки вдоль шнуровки преобразили ботиночки.
Вот их-то и увидела однажды швея из цеха детской обуви, которую все называли товарищ Вера.
— Кто сочинил такие замечательные украшения? — удивилась она. — Совсем просто, а как нарядно!
Дмитрия похвала ну прямо-таки окрылила. Дело в том, что он уж давно приглядывался к этой удивительной девушке. Весёлая, задорная. Вокруг неё всегда вились парни. Но она никого не выделяла. Со всеми была приветлива, всем одинаково приятно улыбалась.
Вера носила свободную полосатую блузу, синюю юбку и голубую косынку, из-под которой выбивались непокорные пряди волос.
У неё были стройные длинные ноги. Но обувалась она в грубые «парусинки» на резиновом ходу. И было обидно смотреть: такие красивые ножки были достойны более нарядных туфель.
Вера слыла на фабрике активисткой. Всё, чем жила тогда молодёжь, кровно её касалось.
Прибежала она как-то в цех и объявила:
