Капитан Фаруки был одним из иранских офицеров, направленных в Галлиполи со своей дивизией. Он перешел линию фронта, добрался до англичан и просил, чтобы его допрашивал офицер разведки, с целью дальнейшего его направления в штаб Интеллидженс Сервис в Каире. У него была информация первостепенной важности, которую следовало передать от имени тайного военного общества, объединявшего большую часть иракских офицеров.
Это был «Ахад». Но общество вовсе его не посылало. Счел ли он после повешений, что какое-то недоразумение разделяет арабов и союзников, и что частная инициатива его развеет? Было ли его недоверие к европейцам меньшим, чем к управляющим комитетам? Хотел ли он прежде всего сыграть в этом собственную роль? Он ее сыграл. «Ахад» не уполномочивал его, но он хорошо знал это общество. Более отважный и более неосторожный, чем все, кто встречался англичанам до сих пор, лучше информированный, чем Абдулла, он передал имена и шифры. Долгие допросы, которым он подчинялся со всей душой, вывели на свет, что «Ахад» куда более распространен, чем представляли себе самые оптимистичные из «Незваных». И он заставил их понять или предположить, насколько эти общества (Фаруки знал «Фетах» меньше, чем «Ахад», но лучше, чем то и другое знали в Каире) были связаны с великим шерифом; какой могла быть его роль; и что он ни в коей мере не собирается торговаться, он собирается добиться соглашения, которое позволяло бы ему действовать в Сирии.
Как всякого значительного пленного, его допрашивали «Незваные». Те сразу поняли, какую помощь он оказал арабскому делу, и придали ему решающую ценность в глазах верховного комиссара. Фаруки принес доказательства того, что они твердили уже шесть месяцев, он показывал, что арабское восстание — еще более неотложное дело, чем они считали…
Тогда верховный комиссар ответил и обратился к великому шерифу[180], упомянув об условиях, поставленных в первом письме, своему правительству, оно приняло их со следующими оговорками: побережье Леванта, от Мерсина до Сен-Жан-д’Акра, которое не могло считаться чисто арабским, было исключено из предполагаемого разграничения — арабы считали, что Англия и их советники будут английскими — «специальные административные соглашения» следовало заключить по поводу вилайетов Багдад и Басра. Достигнув соглашения по этим пунктам, в регионах, где Великобритания была свободна действовать, но не во вред интересам ее союзника — Франции, она «была готова признать и поддержать независимость арабов всех регионов в границах, предлагаемых шерифом Мекки».
