. Если человек превращается в вампира, то это трагедия, которая приводит к погибели его души. Следовательно, вампир проклят Богом. Это приводит человека в ужас, а жертву Дракулы приводит в отчаяние: «Я опозорена, я нечиста! Даже Бог отвергает мое оскверненное тело!»
[12]У Стэфани Майер — это измененные люди. При этом обращаясь в вампира они получают сверхспособности, сохраняя свои человеческие качества. Если обратиться к семье Каленов, изображенной в ее саге, то мы увидим, что они по всем параметрам превосходят человека. Самые лучшие их человеческие черты усиливаются вампиризмом: «Carlisle brought his compassion. Esme brought her ability to love passionately. Emmett brought his strength, Rosalie her… tenacity. Or you could call it pigheadedness…»[13] [Карлайл — сочувствие и сострадание, Эсми — всепоглощающую любовь к ближним, Эмметт — физическую силу, а Розали — красоту][14]. Таким образом, вампир — это улучшенный человек.
Подобное представление о «монстрах» было невозможно в начале ХХ века, когда достаточное внимание уделялось моральному облику героя и хритианский контекст еще был достаточно силен, поэтому Дракулу и можно обезвредить распятием, святой водой и молитвой.
В романе XXI века вампир не требует борьбы, наоборот, он превращается в предел человеческих мечтаний. Главная героиня Стэфани Майер — Белла — хочет стать вампиром, чтобы вечно молодой жить со своим возлюбленным.
Эта идея вечной молодости, воплощенной в вампирах, подчеркивается постоянным описанием их внешности:
«Interesting… and brilliant… and mysterious… and perfect… and beautiful…and possibly able to lift full-sized vans with one hand»[15]. [Такой красивый, умный, проницательный и может одной рукой остановить фургон!][16]
«Edward is the youngest, the one with the reddish brown hair». The beautiful one, the godlike one…»[17] [Эдвард — самый младший, — ответила я. Да нет, на самом деле он старший! — Высокий, худощавый, волосы такие рыжеватые и вьющиеся… самый обаятельный из Калленов и Хейлов, красивый, как греческий бог!][18]
«His white shirt was sleeveless, and he wore it unbuttoned, so that the smooth white skin of his throat flowed uninterrupted over the marble contours of his chest, his perfect musculature no longer merely hinted at behind concealing clothes. He was too perfect, I realized with a piercing stab of despair. There was no way this godlike creature could be meant for me».[19] [Белая с короткими рукавами рубашка была распахнута на груди, обнажая шею и мускулистый, как у греческой статуи, торс. Разве такой красавец может быть моим? И не мечтай!]
