— Разумеется, — всхлипывая, ответила девушка. — Она была со мной очень мила и любезна. Она даже хотела научить меня читать и писать. Я любила ее, хотя и не должна в этом признаваться.
— А почему?
— Госпожа и Эжени считали ее девицей дурного поведения.
— А что ты о ней думаешь?
— Думаю, что ей пришлось многое вытерпеть, но сердце у нее было доброе. А про остальное я ей не судья.
— Она доверяла тебе?
— Она говорила мне, что устала.
— От работы?
— И от работы тоже. Но в основном от неприятностей, которые причинял ей ее любовник.
— Жан Миссери?
Широко распахнув глаза от удивления, служанка задрожала.
— Нет, не он! Тот, молодой, который иногда приходил к ней по ночам.
— Ты знаешь, как его зовут?
— Нет. Она называла его Ад.
— Ад? Что это значит? Ты уверена, что не ошиблась?
— Уверена.
— А дворецкий?
— О! Он… Он постоянно преследовал ее и даже…
Внезапно она задрожала всем телом, голова ее откинулась назад, все члены свела судорога. Когда-то Николя уже наблюдал конвульсии у юной девицы[10]. Вместе с Бурдо они уложили бедняжку на банкетку. Постепенно приступ прошел, к девушке вернулось сознание, и она с удивлением окинула взором склонившихся над ней мужчин.
— Дитя мое, — сказал Николя, — тебе надо отдохнуть. Успокойся, тебе ничего не грозит. Я обещал присматривать за тобой и сдержу слово. Пьер, будьте так добры, проводите ее к ней в комнату.
Оставшись один, Николя задумался. Разумеется, расследование продвигалось вперед, однако его не покидало ощущение, что с каждым шагом оно становилось все сложнее и сложнее. Пути, ведущие к истине, множились, переплетались и пересекались столь резко и неожиданно, что разум смутился и потерял след. Почему при упоминании о дворецком у молоденькой служанки начались конвульсии? Он решил задать этот вопрос Семакгюсу, а пока попытался вспомнить их предыдущие беседы, когда они с доктором обсуждали причины, способные вызвать судороги у девушек. И еще: похоже, все женщины и девицы в особняке Сен-Флорантен неравнодушны к Жану Миссери.
Размышления его прервал Бурдо; за инспектором робко следовал молодой человек. Прямые как пакля волосы обрамляли прыщавое лицо, лоб покрывали мелкие капельки пота. Съежившись и вцепившись в борта своей холщовой куртки, молодой человек, казалось, пытался скрыться в ней с головой.
Николя без промедления приступил к допросу.
— Вы — Жак Деспиар, помощник повара? Сколько вам лет?
— Да, сударь. Мне двадцать пять лет.
— Когда вы обнаружили тело?
