Сперва в голове звучало лишь одно слово: «опоздала». Потом пришли и другие.
Она просилась к телу Валентина — последний поцелуй в мертвые губы, в этом и враг бы не отказал! Фон Герлах объяснил — полк чуть ли не в полном составе уходил в Москву, товарищи хотели проститься с Валентином по всем правилам — не откладывать же похороны до их возвращения. Валентин был католик — при измайловцах кормился некий патер, его подняли спозаранку, он сделал все необходимое. Фон Герлах был лютеранин, как и родители Эрики, но на отпевание сходил, все было хотя и устроено поспешно, однако очень, очень достойно!
Потом старый офицер предложил уложить Эрику в пустующем покое казармы, но она отказалась. Она хотела посидеть в одиночестве и хоть как-то собраться с мыслями, хотя после бурных рыданий это было мудрено. Измайловец вынес ей хлеб с солониной, и она, еще десять минут назад полагавшая, что должна усилием воли прекратить свою жизнь и соединиться с Валентином, принялась жевать, не чувствуя вкуса. Вкус, впрочем, был более или менее привычный — дома ей приходилось есть и ржаной хлеб, который пекли крестьянки, и настоящую солонину в гостях у дядюшки, который нарочно приказывал готовить на зиму бочонок так, как в армии, чтобы вспоминать молодость.
И вот она сидела на лавочке у казарменной стены, завернувшись в украденный плащ. У нее не было ничего своего — платье и туфли купил Михаэль-Мишка, нож и кошелек дал Гаккельн. Но она думала о мести — и эти мысли были сейчас ее главным богатством, они заставляли ее смотреть в будущее.
— Князь Черкасский…
Конечно, за Валентина может отомстить московская чума. Но нельзя во всем полагаться на чуму — вдруг эта дама проявит милосердие именно к князю Черкасскому?
Эрика смутно представляла себе, где Москва и что такое бунт. Старый измайловец объяснил ей, что до Москвы шестьсот верст — он уже мерил расстояния русскими верстами. Через неделю экспедиция графа Орлова будет там. Вряд ли она управится с бунтовщиками менее, чем за месяц. Скорее уж на это потребуется месяца два — за два месяца к тому же похолодает и чума пойдет на спад. Полки нужно ждать в столице к Рождеству.
Как дожить до Рождества?
У Эрики был выход из положения — на самый крайний случай. Она могла взять деньги из дядюшкиного кошелька и вернуться домой, в Лейнартхоф. Гаккельн помог бы помириться с родителями. Мать глупа, но добра — узнав про обручение с Валентином и смерть жениха, она будет рыдать вместе с дочкой. А потом, поняв, что девственность Эрики в сумасбродном путешествии не пострадала, опять наладить сватовство барона фон Оппермана.
