— Тоска… — сказала, немного помолчав, княгиня. — В Москву хочу. Там хоть сады, сейчас травой скошенной пахнет… ей-богу, укачу в Москву…
Летняя ночь в столице была далеко не столь ароматна. Сирень, высаженная во дворе, отцвела, а от Фонтанки тянуло какой-то сомнительной вонью.
— Ваше сиятельство, госпожа Егунова дожидаться изволят.
— Как? И ты молчишь, дурак? Кой час било?
— Третий, ваше сиятельство.
— Вот ведь реприманд… И что — где она? Как она?
— В малой гостиной на диванчике прилечь изволили. С ними там Ирина Петровна, да они с собой особу дамского пола привезли, в карты играют.
— В третьем часу? Пусти, что встал на дороге?
Княгиня подхватила юбки и с девичьей прытью взбежала по ступенькам. Вдруг обернулась:
— Коней не выпрягать! Я сейчас эту вертихвостку домой отправлю.
Заспанные сенные девки, что вышли ей навстречу в ожидании приказаний, вразнобой кланялись; она, не обращая на них внимания, спешила к лестнице; ее пышные букли немного развились, растрепались, а наколка из кружев и лент, венчавшая высокую прическу, покосилась.
— Ирина Петровна, ступай сюда, прими веер, прими серьги — все уши оттянули! — звала княгиня, и ее верная казначейша тут же выбежала навстречу из малой гостиной.
— Каково играть изволили, матушка? — спросила она, низко присев.
— Отменно! Государыня за свой стол усадила, я браслеты проиграла, те, что князь к именинам подарил, помнишь? А фаворит мне под честное слово китайские каминные вазы проиграл, завтра пришлет. Браслетов-то у меня — полные укладки. А вазы такие — одни на всю столицу! Где Авдотья?
— Задремать изволили Авдотья Тимофеевна.
— Как же быть? Может, не трогать ее, пусть уж до утра поспит?
— И я, матушка-княгиня, того же мнения.
Княгиня Темрюкова-Черкасская и ее казначейша были ровесницами, и это сильно Ирину Петровну беспокоило: непонятно, как себя вести и как одеваться. Наденешь темное, причешешься гладенько — княгиня расстроится: неужто и я такая ж старуха? Нацепишь кружева, подрумянишься — княгиня опять же расстроится: дура-Иринка моложе меня глядится!
— Или разбудить, раздеть, уложить в кровать? Что ж спать-то одетой, нечесаной да и напудренной? Чай, не фрейлина на дежурстве.
— И я, матушка-княгиня, того же мнения.
— Зови девок, пусть меня разденут. И вот что… спустись-ка во двор да отвори калитку… поняла?
— Как не понять, матушка-княгиня!
— И сразу — ко мне. Книжку дай, пусть сидит, ждет…
Отдав это, самое важное сейчас, распоряжение, княгиня поспешила в малую гостиную.
