Второй раз за сегодняшний день я тащил омилия волоком в машину. Скрутил ему руки за спиной и пристегнул его к сиденью. Сумку бросил под ноги, в ней что-то звякнуло. Наверно, правильным было бы вызвать полицию домой, но я хотел избавиться от юнца как можно скорее.
Как только машина тронулась, он очнулся.
Ну, конечно, это же я пропустил выход в Верхний мир, а он-то был свеженький, только что оттуда.
— Куда ты меня везешь? — спросил он.
В банк, подумал я. Банковскую ячейку тебе показать, чтобы ты и там пошарил.
— Я бы ничего тебе не сделал, — сказал он. — Мне очень нужны документы.
Я молчал, а он возился на сиденье, дергался.
— Ты не понимаешь, — сказал он. — Но сейчас нельзя в полицию. Ни тебе, ни мне. Ты хороший человек, ты мне помог, хотя не должен был.
Не должен был. Теперь-то я это понимал.
Пока я выезжал с уровня на проспект — мимо с сиреной промчался полицейский наряд. Я провожал автомобили взглядом, а омилий не умолкал.
— Я думал рассказать, правда! Тебе! Но ты бы не поверил. Сейчас, конечно, поздно, и ты все равно не поверишь, но я расскажу! Каждый день, каждый час люди отравляют Верхний мир. Проточины работают на износ, мы выбрасываем яд — постоянно! Мы и есть отрава для обоих миров! Потому что мы несовершенны! Мы должны измениться!
— Заткнись, — сказал я и прибавил скорость.
— Самоочищение! Это возможно! Отказ от выхода в Верхний мир, аскеза, лекарственные травы…
— Видел я твое самоочищение. Мне не понравилось.
— Мы знали, что никому не понравится, — а голос у юнца звенел от волнения и искренности. Проповедник из него и, правда, не последний. — Мы знали, что не понравится, и потому решили за вас.
Я сбросил скорость — мимо пролетело еще несколько полицейских машин. Они свернули с проспекта на том самом перекрестке, где поворачивал и я вчера, когда направлялся к проточине.
— Нельзя оставаться в городе, — прошептал омилий. — Проточины будут взорваны. Одна за другой. Все. Взорваны.
Я припарковал машину возле здания полиции и вытащил омилия, схватив за плечо. Подтолкнул в сторону входа:
— Вот им об этом и расскажешь.
Проповедник глянул на меня цепко — и промолчал.
Среди полицейских царила паника. Двери — нараспашку, освещение уровня пляшет. То и дело раздавались выкрики, постоянно отъезжали автомобили. Гражданских, правда, было мало — по графику еще ночь, жители города спят. А вот когда они проснутся…
Я втолкнул омилия внутрь — и так и застыл на проходе.
— Взрыв на Пятнадцатой линии!
