Верона чувствовала над головой тучи. Тоже затылком ощущала злой взгляд, но, оборачиваясь, натыкалась только на Оксану. Женская дружба давно превратилась в убогое подобие — красивое соперничество за внимание мужчины. Но Верона в такие игры играть не умела и каждый раз еще искреннее влетала к джинну в объятия после работы.
— Хочу уехать. Отсюда, — сказала однажды Верона за ужином. — Сбежать. Меня здесь что-то душит. Я чувствую удавку на шее.
— В этом городе у нас слишком много врагов. Но Шайтан обычно привязан к той яме, возле которой кормятся. Те, кто желает тебе зла здесь, вряд ли пойдут следом. Ты, возможно, права, Верона, — улыбался джинн. — Возможно, тебе пора начать совсем другую жизнь. А я пойду за тобой, куда бы ни привела тебя эта дорога.
— Нам пора, — поправила ведьма Шахрура, прижимая его руку к своей щеке. — Я без тебя не ведала жизни… Не знала тепла. Меня словно стало больше. Даже сон стал слаще, представляешь? Я готова отмолить все твои грехи и взять на себя любую черноту, лишь бы тебе хорошо было.
Верона смежила веки и долго грелась о теплую ладонь, упиваясь безумием любви, в котором все темное лишается пугающей глубины. В теле щекоткой отдавались прикосновения. Ведьма знала, что чувства Шахрура не ложны. Даже секундное сомнение казалось предательством.
— У меня есть накопления. Мы уедем. Куда бы ты хотел?
— Куда угодно. В место, что ты считаешь лучшим. Покажи мне свой мир, — Шахрур поглаживал скулу Вероны пальцем. — А можем пожить дорогой какое-то время. Попробовать все. Остановиться там, где захотим…
Новый поцелуй отпечатался на лбу. Томную патоку признаний Шахрур в своей манере разбавил шуткой:
— Могу даже украсть тебя на свой дикий восток, к пескам и верблюдам. Спрячемся в пустыне — и никто нас не захочет искать…
Верона обронила беззвучный смешок и потянулась за еще одним поцелуем. И еще одним. И еще одним, — пока голодные губы не начало жечь от перенасыщения прикосновением.
Счастье — абсурдная диковина. Ты можешь иметь все блага человечества, но не ощущать полноты душевной чаши. А можешь обнаружить искреннюю радость заплутавшего путника на дне бутылки воды в твоей руке. Злая шутка человеческой натуры: вожделеть несуществующего в моменте и неизбежно привыкать к имеющемуся, теряя в рутине времени и любовь, и гордость, и мечту.
Счастье — лезвие контраста. Тщедушный миг между жаждой и тошнотой от перенасыщения.
Стук каблуков заигрывал эхом среди бизнес-центров и случайных жилых домов, разжалованных в офисы для бедных. Верона улыбалась понурым лицам прохожих после трудного рабочего дня. В голове играл приставучий мотив из рекламы по радио, которое слушал кто-то из коллег. Желудок скручивало приятным, нужным чувством голода; а скоро домой, скоро булочки с чаем, поцелуи и, конечно, объятия во сне.
