— Да. Они были в комнате, в которой ты отдыхал. Не мешали?
— Нет… Спал, как убитый. — Исмаил опустил веки и глубоко вздохнул, — а когда заговорил в следующий раз, его голос надломился и загрубел: — Это все из-за бутылки… Нет. Это все из-за меня.
Верона горько выдохнула и смяла платье на коленях. Не умела она словом лечить души. Только делом.
— Ты не похож на алкоголика.
Но Исмаил покачал головой.
— Я не пью. В смысле… Я не придерживался шариата, но я не пью. Только это и усвоил… Но я про другое. У меня была бутылка, — гость неожиданно заговорил быстро, в спешке, хотя и запинался, как раньше. Он хмурился и вздрагивал, словно речь сама по себе причиняла ему боль, словно тяжело было даже думать, но явно пытался сквозь страдания выговориться. Торопился куда-то? Боялся забыть? Так сильно переживал из-за того, о чем рассказывал? — Я атеист. В смысле, я… Я не знаю. У меня была эта бутылка, отец привез ее из Махачкалы. Оставил мне. Он вернулся на родину, но всегда говорил, что нужно следить, чтобы… Чтобы ничего не произошло. Он говорил, что если я не хочу ничего знать, никаких традиций, то это неважно, но нужно, чтобы я ее берег. Ее оставил еще дед… Вроде, это память… Я не знаю. Ее дал ему какой-то мулла.
Верона поджала губы, изучая лицо Исмаила. Она догадалась: он был другой веры. Запахло кровью, пылью и шерстью. Ведьма слышала про мусульман, читала про них, но никогда не углублялась. Она пообещала себе разузнать побольше обо всем позже.
— Я предлагаю оставить черные мысли. Ты тревожишь моего домового, — Верона указала на нервно затрепетавшие без ветра пучки с зеленью, что на карнизе соседствовали вместе с прозрачным тюлем. Темные силуэты мяты, петрушки и зверобоя раскачивались из стороны в сторону практически синхронно.
— Еще немного, — дополнила Верона, — и придется его кормить. Он очень прожорливый. Давай ты отдохнешь? Придешь в себя, соберешься с мыслями. Я тебя подлечу.
Исмаила слова ведьмы отвлекли — да так, что он посмотрел на нее совершенно диким, непонимающим взглядом.
— Домового?.. То есть он… Ладно, неважно, пускай будет еще и домовой, — невесело отсмеялся гость и вытер влажное веко. А после бесцветно прошептал: — Она тоже в домовых верила…
Но Исмаилу не позволили упасть в бездну черных воспоминаний. Верона уже тут как тут оказалась с половником, полным отвара.
Гостю все еще нездоровилось, а потому после завтрака и новой порции успокоительного он уснул. Верона только и успела, что провести Исмаилу небольшую экскурсию по квартире и временно принадлежащей ему комнате, познакомить с соседями. Две большие деревянные двухэтажные клетки с дегу и крысами стояли около окна. Первые смотрели на Исмаила с любопытством, вторые — не смотрели вовсе. Ведьма с гордостью рассказала про питание своих друзей, показала вкусности и веточки, которыми лакомились грызуны вечерами, и красную лампу, обогревавшую их круглые от хорошей жизни бока.
