Тонкие ноздри шевельнулись, пропуская глубокий вдох. Дьявол вслушивался и всматривался в Верону так бесцеремонно, что едва ли не лапал и ее душу. Ведьма чувствовала, как по щекам потекли слезы.
— Камнями? Они не могут и не смогут до меня дотронуться. И ты меня не трогай, черный… У меня после твоих зверств не осталось на тебя сердца. Просто отпусти.
— Это пока. А вот если срезать с тебя твои обереги вместе с кожей, ведьма… Но даже если нет, — пока здесь есть я, — черный неожиданно схватился за подбородок Вероны, и ладное мужское лицо исказилось в гримасе отвращения, когда на его руке проступили уродливые рубцы и язвы, — им придется брать пример и терпеть. Никто ведь не говорит, что наша доля легка и приятна. Зато ты больше сюда не сунешься — да и во всем городе, глядишь, свободнее будет дышать…
Стоявший сзади амбал тряхнул Верону за ворот и плечи пальто, намереваясь сорвать верхнюю одежду; бритоголовый, переступив через Машкин труп, направил нож на новую жертву. Верона бы вскрикнула, но спазм в горле не позволил вырваться эмоции. Она только крепче сжала запястье и зашептала прямо в тонкий шрам:
— Шахрур, я желаю, чтобы ты защитил меня и наказал обидчиков.
Верона закрыла глаза, зажмурилась, ожидая боли.
— Что ты там сказала?..
Голос Дьявола дрогнул, — а вместе с ним и восторженная тьма вокруг. В следующую секунду она загудела, словно лесной пожар, и хор взвывших бесов вторил ей. Если до этого Верона чувствовала лишь пробирающий до костей холод ужаса, то теперь воздух раскалился от гнева, сбоку запахло жженой серой и плотью. Амбал, что держал ведьму, отпрянул назад.
— Верона!
Голос Шахрура звучал что рокот извергающегося вулкана. Открыв глаза, Верона увидела: бритоголовый корчился в охваченных пламенем руках. Джинн вдавливал пальцы в его глазницы, выжигал лицо и заодно все черное существо мучителя. От амбала же, оказавшегося первым, остался лишь пепел.
— Это что, джинн?! Так у тебя свои демоны, ведьма! Это уже не назовешь любопытством!.. — истерично хохотнул белоглазый, что от огня отскочил на добрых три шага. Шахрур, плюнув искрами и дымом себе под ноги, где растеклась тень второго соперника, вышел вперед и заслонил собой Верону.
— Kol khara, mitneka [9]! — пророкотал он. — Да, свои…
— Это непростительно… Шахрур, да? Это же нонсенс — служить белой ведьме! Или ты склоняешь ее к греху, а? Ну, знаешь… Говорят, если извратить святого — изгоняют из бездны… Мол, выше нет святотатства.
