Сон забрал Верону в свои объятия неожиданно, на грустной полумысли об одиночестве. Она погрузилась в привычную мутную темноту, перемежающуюся образами прошедших дней. Только спокойствие — и больше никаких интимных наваждений… Это было последним, чему ведьма успела порадоваться сквозь сон, — а после немая тьма захватила ее.
Утро началось со звука поворачивающегося во входной двери ключа. Даже для Вероны было слишком рано, чтобы вставать, а потому, поморщившись, она лишь глубже зарылась в одеяло. Шахрур привычно скрипел половицами в коридоре, волнуя домового и оживившихся грызунов. Но уснуть крепко Верона так и не смогла — она точно почувствовала, что больше не одна в комнате. Джинн уже был тут как тут: зашуршал по ковру и остановился возле постели.
— Верона… Ты на моем диване спала?
Ведьма подорвалась. Бездумно ощупывая пространство вокруг себя, она действительно обнаружила чужие подушку, покрывало, запах. Казалось, запах кожи и одеколона Шаха пропитали все: и ворох постельного белья, и ведьмину сорочку, и волосы.
— Я… — Верона сонно заморгала и совершенно внезапно для себя выдала один из самых глубоких душевных камней: — Я боюсь спать одна.
Шахрур взглянул на ведьму удивленно и смущенно. Однако он не смеялся, не осуждал; присел на диван рядом и уложил ладонь Вероне ее руки в утешающем жесте.
— Но ты ведь все время одна? И спишь?
— Сложно назвать сном забытье смертельно уставшего человека. — Верона улыбнулась, втянув носом воздух. От джинна пахло им самим. Не слышалось среди перечно-древесного аромата ноток женских духов. Ведьма поймала себя на неясном торжестве, а от того засуетилась, забеспокоилась: — Я думала, ты не придешь. Извини. Я поменяю постель…
— Не стоит. Это ведь твой дом, а постель свежая. Да и… — джинн замешкался, а после все же обронил смешок: — Возможно, это единственный раз, когда строптивая ведьма была в моей постели. Проведу с этой мыслью пару ночей.
— Греховный.
Шах нервно сглотнул — это Верона видела точно. Снова черный взгляд глаза в глаза будто стремился проникнуть в глубины разума, узнать потаенные мысли, — но ведьма не слышала ни опасности, ни давления. Шахрур был спокоен, и только неясное скованное ожидание читалось в том, как он подушечками пальцев гладил Веронины ладони. Рядом с джинном становилось жарко. Верона несмело шевельнулась, тщетно попытавшись разбить странное тягучее взаимодействие.
— Не хочешь меня отпустить? — улыбнулась ведьма, взглядом указывая на свои руки. Она не сразу посмотрела в глаза джинна снова. Внутри поселился отвратительно честный страх увидеть, что он готов отстраниться. Готов лишить ведьму столь редкого в ее жизни тепла.
