Кэнси едва сдержала вдох. Ей о многом нужно было рассказать другим, но совершенно не было сил на магические сообщения. «Может быть, тот мальчишка всё же сумел?..» Она оборвала эти мысли, потому что было бы отчаянно глупо перекладывать свои дела на плечи кого-то другого, особенно столь юного. Что ж, значит, пора набираться сил!
* * *
Авар вспомнил о Кэнси сам, вечером, когда Класта как раз зачитался найденной книгой. Мастер вошёл к нему в комнату и сел рядом на постель.
— Я узнал, кто такая Кэнси, — сказал он. — Это ученица Асана. Он признавал её самой способной. Асан надеялся провести ритуал, который мог бы навсегда запереть Шааса, обратить его не существом, но вещью, пусть и имеющей отголосок сознания. Кэнси должна была помочь ему в этом. Она и другие ученики.
— Но у них этого не получилось, — подхватил Класта. — Она говорила, что Шаас изменился. И что все погибли.
— Видимо, магические путы повлияли на это, — Авар вздохнул. — Что ж… Хотелось бы расспросить Кэнси о том, что именно произошло.
— Значит, нужно её найти, — Класта заложил книгу и отодвинул на край стола. — Мы ведь можем сделать это?.. — он спохватился, тут же добавив: — Я пытался и сам, вот только ровным счётом ничего не вышло. Может быть, она спала или… Не знаю.
— Совет Девяти будет заниматься её поисками, — успокоил Авар. — А ты должен готовиться к экзамену.
— Такое чувство, будто теперь мы бесполезнее, чем в первые годы обучения, — проворчал Класта. — Почему теперь никто из нас не может поучаствовать в том, что действительно важно?
— Перестань, — усмехнулся Авар. — Не торопи события.
Класта хмыкнул, но промолчал. Наверное, Авар был совершенно прав, но всё же отчаянно хотелось принять участие в тех самых важных делах, что всегда доставались совету. Сколько раз он слышал это «не торопи события», сколько сил потратил на то, чтобы подобраться поближе. Отступать теперь совершенно не хотелось. Он ведь уже почти — совсем недолго осталось терпеть — стал Мастером.
Когда Авар вышел, Класта вернулся к чтению, стараясь получше вникнуть в строки. Лежавший рядом лист уже испещряли пометки, но пока что ключ никак не находился, не было ничего, что походило бы на возникшее между ним и Шаасом единство. Сколько бы он ни искал, но не сумел найти ничего, чем мог бы объяснить их связь, и всё же не терял надежды.
Он написал в уголке листа имя матери и попытался вспомнить её саму, но на ум приходило только одно — последняя встреча с ней, то, как она отреклась от него. Уже не было больно, не осталось печали, но Класта всё равно с неохотой вспоминал тот момент. Память стёрла даже её лицо, только отдалённое звучание голоса всё ещё слышалось, едва звеня: «Не знаю я тебя, и ты меня забудь».
