Подошёл ещё один, сгибаясь под тяжестью бесполезного здесь автомата, моляще протянул полуистлевшую руку.
— Дай хоть воды глоток, путник… Ведь это вода у тебя во фляжке? Лучше б я по пустыне, под полуденным солнцем шёл… Там хоть снаружи жжёт, а тут жжёт изнутри. Вот здесь он теперь — каждый взрыв, каждый пожар…
Как мне ни был омерзителен этот человек — вовсе не ввалившимися глазами и не висящими каким-то чудом на костях кусками гнилого мяса — я всё же протянул ему флягу. Врач обязан помочь любому страждущему, не спрашивая, сколько жизней на его счету. Это один из самых трудновыполнимых долгов…
Ваххабит жадно глотнул, но тут же выплюнул, содрогаясь от рвотных позывов.
— Вот так всегда… Сколько ни встречали мы тут какую еду, что возьмём в рот — сразу в помои обращается. Прости, путник, только воду тебе испоганил…
Понурив плечи, он побрёл прочь, волоча автомат. Я смотрел ему вслед и думал: сколько же веков, а может — тысячелетий должно пройти, чтобы такой вот полностью раскаялся, полностью искупил? Чтобы кто-то, пришедший сюда однажды, как я, смог снять с его плеч автомат, напоить его водой? Я — не могу.
Невыносимо грустно лететь над серой землёй потерянных душ. Мёртвых душ. Сколько ещё моих современников окажется здесь? Тех, кто питается чужой верой, чужой жизнью — вождей сект, лжечудотворцев, отнимающих у доверчивых последние средства к существованию? Тех, кто гордится, что ни во что не верит, ни о чём не думает, живёт здесь и сейчас — как тот купец, навьюченный собственным золотом… Сколько тех, кого знаю лично — кому некогда задуматься или для кого чья-то убеждённость, чей-то поиск — повод посмеяться…
Почему чем дальше — тем более страшную, безысходную будущность создаёт для своей души человек?
Фараоны и вельможи в царстве своего Осириса ездят на лошадях, погребённых вместе с ними, пьют из золотых кубков, оставленных рядом с их саркофагами, а наивные новые русские со своими цепями и мобильниками — здесь, среди вождей крестовых походов и тех, кто надеялся купить рай щедрыми пожертвованиями на строительство храмов. Почему?
Хотя впрочем, я ведь так и не вошёл в подземное царство Египта. Может быть, по этой земле отверженных ходят где-то и фараоны, в своей роскоши и царской вседозволенности забывшие когда-то о богах, решившие, что и впрямь уж равны им, что не надо им ровно ничего делать, чтобы заслужить за гробом ту же приятную жизнь. Может быть, волокут так же на плечах своё золото, и горько вздыхают, представляя, как простолюдины, искренне верившие и сохранившие души чистыми, ходят там по их сказочным дворцам, носят их праздничные одежды и золотые украшения, сидят на пиру Осириса и кротко опускают глаза перед его любящим, покровительственным взглядом…
