Не сказать, чтоб эта мысль никогда не звучала: во что поверишь, то и будет. Вот и подтверждение — правнуки всех этих людей, принявшие уже какую-то другую веру, не пришли к своим предкам, а создали свой собственный загробный мир. В их представлении, конечно, единственный…
Интересно, что же ищет Андрис? Рай своей веры? Занятная мысль. Кто же он по вероисповеданию? Кажется, как-то называл себя синтоистом… Но вообще-то с трудом мне представляется, чтоб его удержали рамки какой-то одной веры…
А пространство между островками-мирами — кому оно принадлежит? Кто создавал его, чьё воображение? У этих диких и странных миров нет государственных границ и карт. Неизвестно, подозревают ли они сами о существовании друг друга. И сколько из них мне предстоит увидеть в этом путешествии…
А сколько их всего? Сколько религий, сколько культур, сколько различных представлений… Выходит, все религиозные споры не стоят выеденного яйца, потому что правы в равной степени все, и каждый получит то, чего он ждёт…
А вот если на то пошло — почему нам так повезло, увидеть всё, а не просто попасть в полагающийся нам мир? Потому что не знаем точно сами, какой мир нам полагается? Может, в этом смысл моего аэроплана — я смотрю сверху, сразу на всё, с тех самых пор, как, работая над своим проектом, допустил мысль, что душа после смерти может существовать очень по-разному. Вот здесь мне предстоит это или подтвердить, или опровергнуть.
Мне предстояло снова приземлиться — не мешало бы проверить кое-что в моторе, эти пусть редкие, но резкие стуки и толчки мне совсем не нравились. Да и поискать какой-нибудь еды тоже не мешало — летел я не знаю, сколько (часов здесь в принципе нет нигде), но долго.
Кстати и пейзаж внизу сменился, что дало основание предположить — где-то здесь новый мир. Ненадолго попрощавшись со следом Андриса, я пошёл на снижение и благополучно сел на голой, малопривлекательной каменистой равнине, имеющей единственное достоинство — взлететь с неё тоже будет легко.
Поломку мне удалось устранить легко и быстро — под ножом не смог бы ответить, что и зачем я делаю, откуда я это знаю, да я и не знал, а чувствовал, мной руководил не рассудок, а всё то же подсознание. Сами собой рождались во мне ответы, как-то угадывал я, что где подтянуть, что отвинтить, снять, почистить… При жизни я едва ли смог бы починить что-то сложнее кофейника — как-то настроен был иметь дело с живыми тканями, здесь же сам себе удивлялся. Может, это означает, что аэроплан на самом деле отчасти живой, что он и впрямь вроде моего тела здесь? Что же это, получается, я провожу сейчас какие-то настройки внутри себя? Хотелось бы знать, какие…
