воды в природе, очевиден, — он представляет собой затухающие колебания вокруг точки гомеостаза.
Привычка же военных руководителей к штурмовщине, не считающейся с регламентом служебного времени, нередко дает эффект, оказывающий пагубное влияние на человеческие судьбы и микроклимат в воинских подразделениях: сколько офицерских семей распалось из-за того, что мужья проводили на службе чуть не 24 часа в сутки, сколько отцовского внимания недополучили дети, скольких конфликтов с подчиненными можно было бы избежать. Поддается ли учету моральный ущерб от неумения или нежелания рационально организовать деятельность?
Густой мат висел над полями боев и в Афганистане, и в Чечне. Об этом, не скрывая, пишут участники войн, свидетельств которых не вместит, пожалуй, и целый том. Парадоксальным образом это помогло, пожалуй, только при штурме дворца Амина, как о том свидетельствует А. Ляховский: «Сначала на штурм пошли спецгруппы КГБ, за ними последовали некоторые солдаты из спецназа. Для устрашения оборонявшихся, а может быть, и со страху атакующие дворец громко кричали, в основном матом. Солдаты из охраны Амина, принявшие спецназовцев сперва за собственную мятежную часть, услышав русскую речь и мат, сдались им как высшей и справедливой силе. Как потом выяснилось, многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани, где, видимо, и запомнили русский мат на всю жизнь»[139]. Конечно, не стоит полагать, что матерщина сыграла здесь роль средства морального подавления противника — просто оборонявшие дворец гвардейцы Амина растерялись, услышав русскую брань, ведь Советский Союз официально считался другом и союзником Афганистана.
Другим позитивным аспектом этого явления может считаться, что матерщина подчас работала в бою в качестве системы опознавания «свой — чужой», что в ряде случаев помогало избегать жертв со стороны «дружественного огня». Из рассказа Героя Советского Союза В.В. Колесника о захвате здания генерального штаба афганской армии: «Поскольку спецназовцы были одеты в афганскую форму и ехали на афганском танке, десантники без лишних слов шарахнули по танку из «Мухи». Сахатов[140] со своими спешился и, нещадно матерясь, объяснил, что они свои. Услышав родную речь, десантники огонь прекратили»[141].
Матом советские солдаты в ходе войны разговаривали и с душманами, особенно в ответ на предложение сдаваться.
В остальном — употребление мата свидетельствовало о растерянности и стремлении прикрыть недостатки тактического мышления и речевого воспитания выплеском примитивных эмоций. Недаром в характеристике одного из генералов, слывшего «недалеким человеком, матерщинником и невеждой»
