Но проявляться они должны не по отношению к сослуживцам и подчиненным! Как же иначе понимать свидетельство участника Отечественной войны 1812 года Н.Е Митаревского, что в то время чувствовалось «душевное спокойствие и какая-то особенная снисходительность высшего начальства, что переходило и на низших начальников — все это располагало нас к приятному настроению. В нашем корпусе все были люди благородные и добрейшие… Если, бывало, начальники и взыскивали, то всегда с какой-то отеческой добротой (выделено нами. — С.З.)»[137].
Даже в критических обстоятельствах, после длительного отступления и кровопролитнейших сражений русские генералы самого, пожалуй, героического периода истории Отечества не грубили подчиненным офицерам, а те не занимались стрельбой по собственным солдатам. И ведь речь в 1812 году шла не об изнурительных, так нагружающих психику наших современников событиях, приказаниях, совещаниях, разборах, проверках, инспекциях и т. п., а о грозном выборе быть или не быть России как независимому и суверенному государству.
О приятности исполнения служебных обязанностей в наше время, к сожалению, и упоминать как-то даже кощунственно, недаром статья устава недвусмысленно «требует от военнослужащих организованных действий независимо от их желаний» (Устав внутренней службы, ст. 2). Зато при таком подходе о желании служить в армии и на флоте красноречиво говорит тот факт, что пополнять их ряды иногда приходится не без помощи полиции.
Рискнем предположить, что обилие вышеуказанных мероприятий, «кошмарящих» жизнь современного российского офицера, проистекает в равной степени как от недостатка ответственности в среде офицерского состава, так и от недостатка уверенности высшего командования в наличии таковой ответственности у своих подчиненных. Однако обилие проверок, призванных побудить подчиненных к кипучей деятельности, толкает последних на не менее изощренные усилия компенсировать кратковременное героическое перенапряжение длительным периодом полного покоя. Именно этим по умолчанию и определяется отнюдь не христианское смирение подчиненного в готовности претерпеть очищение и причащение начальника соблазнам сквернословия, подкрепляемое, конечно, утешительной надеждой перелить избыток эмоций на нижние ступеньки воинской иерархии. Общий результат подобной деятельности, очень напоминающей поведение белки в колесе, или, как изящно выражается Г.П. Белов, кругооборот[138]
