У нее все будет хорошо – эхом отдается в моей голове. Я должна ее отдать. Ее маленькое тело кажется странно родным. Словно я уже носила на руках маленького ребенка, оберегала и любила.
Так много хаоса в моей голове, в моем сердце. Я снимаю сапоги и черный костюм. Все пахнет дымом, костром и смертью! Опускаю одежду в холодную воду, стираю зловоние.
Невдалеке появляется русалка, смотрит на меня мерцающими глазами. Я замечаю, как охотник на ведьм поднимает свой арбалет.
– Не надо, – останавливаю я его. – Она ничего мне не сделает.
– Русалки опасны, – предупреждает он.
– Не для меня. – Я почти улыбаюсь. – Ты охотишься на фей, но так мало знаешь о нас.
– Мне известно все необходимое.
Я с тоской смотрю на него.
– Не все в нас – испорчено. Люди нас боятся, а магические существа – нет. Мы такие же, как они.
Я протягиваю руку, и русалка следует моему примеру. Ее зеленые чешуйчатые пальцы касаются моих. Они теплые, шершавые и влажные. Темные губы растягиваются в улыбке, обнажая крупные клыки, которые уже затащили в ее царство десятки гостей. Но мне она не причинит вреда. Русалка узнает меня и благоговейно склоняет голову. Из глубин выныривают еще две русалки: их волосы – словно струящиеся водоросли. Зеленые тела блестят. Они начинают петь, так чисто и нежно. Ее плечи раскачиваются взад и вперед – в такт старинной мелодии. Они поют только для меня, приглашая последовать их завораживающему танцу.
Не обращая внимания на предупреждение охотника на ведьм, вхожу в прохладную воду и беру знакомые руки. Русалки танцуют вокруг меня, и я с ними. Луна отражается на их чешуйчатых плавниках, в мерцающих глазах. Их грубые, шершавые руки касаются меня, ласкают и медленно, очень медленно тянут меня вниз, в глубины пруда. Внизу, на дне, я вижу их тускло освещенные хижины. Я вспоминаю о многочисленных часах, проведенных в таких подводных домиках. Вдали от остального мира, среди сумеречного полумрака, время почти стоит на месте.
Большие глаза – последнее, что видели те многие люди, что стали их жертвами. Прекрасные женственные тела, многообещающие взгляды и жесты. И если над поверхностью воды их пение было чистым и звонким, как горный ручей, то в глубине – оно гулкое и наполняющее, как шум моря, влекущее и волнующее.
И тут я понимаю, что что-то не так. Давление, мои легкие испытывают такое большое давление. Я пытаюсь дышать, но в рот проникает только ледяная вода.
Я не могу дышать под водой!
Я разучилась это делать: точно так же, как и видеть в темноте ночи. Крепко сжимая губы, я сопротивляюсь желанию сделать глубокий вдох. Я освобождаюсь из тисков русалок, рвусь на поверхность. Отфыркиваясь, выныриваю.
