– Ты этого не знаешь.
– Знаю, – шепчу я, все крепче прижимая к себе маленькое, дрожащее тельце. – Она попросила меня позаботиться о девочке. Разве ты не слышал?
– Там, куда мы идем, ребенку не место.
– Здесь тоже. – Я умоляюще смотрю на него. – Она просто невинный ребенок. Я не могу оставить ее здесь. Только не с этими людьми!
– Они ничего ей не сделают.
– Откуда такая уверенность? Ты сам сказал, что страх ослепляет их! – говорю я, качая головой. – Я не могу.
– Проклятье, – выплевывает он.
– Я не оставлю ее! – твердо говорю я. – Никогда!
– Проклятье, – повторяет он и разворачивается. – До ближайшего постоялого двора! Как только мы найдем для нее подходящее место, мы ее оставим.
Я не отвечаю ему. Я накидываю красный плащ на маленькое тельце с изувеченной душой и следую за охотником на ведьм.
– Я позабочусь о тебе, – шепчу я. – Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
Мы покидаем долину ужаса. Я не бросаю взгляд назад. Дорога уводит нас от едкого дыма, от нескончаемых криков умирающей женщины.
Не слушай, маленькая душа, не слушай. Я пою старую колыбельную – ту, что пела мне моя мама:
Добрый вечер, доброй ночи,
Залезай под одеяло.
Розы спрятали бутоны,
Даже солнышко устало.
Засыпай, малютка.
Завтра будет утро.
Но никакая магия в мире не может облегчить мучения. Ребенку всегда будет недоставать части своего сердца, той части, которая была вырвана из его чрева с грубой силой. Останется рана, которая никогда не перестанет кровоточить, как бы часто солнце ни касалось горизонта.
Мы достигаем вершины холма, и мое сердце разбивается вдребезги.
– Так много? – всхлипываю я.
Десятки столбов дыма поднимаются к небу над холмами. Я слышу треск костров, слышу крики умирающих и знаю, что не смогу спасти ни одну из них. Я не могу сделать ничего.
Малышка беспокойно ерзает на моих руках и смотрит на меня опухшими глазами. Я должна быть сильной! Я должна быть храброй! Но не могу остановить слезы.
– Ты считаешь чудовищами нас, фей. Посмотри на свой собственный народ! Посмотри, что они делают! Они убивают невинных женщин своего рода. – Мне плохо, мне так плохо.
– Страх… – начинает охотник на ведьм, но я прерываю его.
– Ни один народ не делает со своими ничего подобного, – кричу я. – Ни звери, ни эльфы, ни русалки! Только человек способен на такую жестокость!
Он смотрит на горизонт, на черные столбы. Каждый из них означает чью-то закончившуюся жизнь, жертву страха. А потом – тихо, чтобы не услышала малышка:
